— Я не очень хорошо богов знаю. Живу только… — призналась Марушка.
— Богиня-жница — её сестра. Одна жизнь дает, другая забирает. Вот суеверные горняки и переделали всё на свой лад. В горах ведь смерть найти куда проще. Они её боятся, и страх свой наделили человеческими чертами, придумали историю, будто бы потеряв всё, что было в ней человеческого, обратилась женщина в губительный ветер. В саму смерть.
Марушка кивнула и поёжилась — не страшно ей стало, жалко несчастную Мару: осталась одна-одинёшенька и никто ей не руки не протянул…
Когда небо за окном стало сереть, Горыня вымела и вынесла пыль, натерла полы да принялась выпроваживать подруг: вот-вот могла заглянуть мамка, да всыпать всем троим. Даже госпоже Ярви.
— Подождите, — Ярви скрипнула лестницей, прижимая потрепанную книжицу к груди. Марушка с Горыней уже стояли в двери. Она еще раз взглянула на ветхие страницы, и лицо у неё побелело.
— Тоже не поняла ничего? — поохала ободряюще Горыня. — Не расстраивайся, госпожа Ярви. Говорила же я, что не нашенские там буковки…
— Нашла, — прошептала Ярви. Спустилась по лестнице, оставила следы на вымытом полу и положила книжицу на подставку. — Такого никто и никогда не делал! Никто и никогда. Попытки были, но чародеи бросили эту идею. Слишком велика оказалась расплата — никто шкурой рисковать не захотел. А она смогла…
Марушке казалось, что она давно готова узнать эту тайну, но внутри вдруг похолодело и противно засосало под ложечкой, а руки обсыпало гусиной кожей.
— Ты — не глиняный голем, — припечатала Ярви. — Вернее, не совсем. Оживленный чародейским дыханием, он может и с человеком схож быть, но на деле только несложные приказы выполнять. И без хозяина не протянет долго. Потому что в нем души нет. А душу неоткуда взять. Это не рыбка, чтоб удочку закинул — и вытащил…
— Я видела, как чародей выудил из земли кости и слепил из них чудище… — невпопад сказала Марушка. — Оно скакало, как настоящий конь.
— Кадавр отдельно от создателя существовать не может! — отрезала Ярви. — Только разорвет твой чародей связь с источником силы — и его чудище рассыплется в труху. А ты — другое дело…
— Шустрее, — взмолилась Горыня, выглядывая в окно. — Мамка проснулась…
— Федора расщепила свою душу надвое, — протараторила Ярви и повела Марушку к ступеням. Горыня вернула книжицу на место, заперла за девочками дверь и, подхватив, ведро с водой, побежала вперед. — Часть себе оставила, другую — в тебя вложила…
— Разве такое может быть? А как же она тело для этой души нашла? — нахмурилась Марушка и ущипнула себя украдкой на всякий случай.
— Нарастить плоть — плёвое дело, для того, кто смог расщепить душу! О, она величайшая чародейка своего времени… Всех времен! — простонала Ярви со смесью зависти и восхищения, и едва не пропустила ступеньку. — Один чародей древности не нашел преемника и, чтоб знания сохранить, уже на смертном одре создал двойника. А чтоб это сделать — нужно дух расщепить. Все, кто пытался повторить, бесславно сгинули! Потом ещё другие на пасюках пробовали — тщетно. Оно и понятно, у животных нет души, — фыркнула она. — В общем, решили, что чародей тот из ума выжил, вылечился и сам прикидывался двойником. Выдумал легенду, чтоб себя увековечить! Но это, получается, чистая правда. Наверняка, Феодора пожертвовала чем-то, раз живой осталась… — закончила Ярви и хищно уставилась на Марушку.
— Состарилась сильно, — только и сказала та.
Ярви вцепилась ей в плечо мертвой хваткой, до синяков:
— Еще чем-то, значит… Молодость, здоровье — понятное дело! Может, тебе передались какие-то её знания или…
Марушка выдернула локоть и побежала вниз, оставив Ярви с её вопросами позади. Ненароком толкнула усталую Горыню, и грязная вода из ведра щедро расплескалась на блестящий белый мрамор и потекла ручейками, стараясь нагнать беглянку…
Марушка выскочила на улицу, ни разу не обернувшись. Она неслась, не разбирая дороги. Наткнулась на тетку Журбу — едва не сшибла с ног, но не остановилась, не попросила прощения. Слезы застилали глаза.
Вот почему она матушке Заре мольбы возносила и просила заступничества, хоть и не слыхала её имени не разу, но будто бы всегда знала, что важна она… И всё оттого, что слепая ведьма — наставницей Федоры была. Потому осталась на берегу озера, чтобы спасти Роланда! Не в благодарность, что от медведя защитил. Она увидала его глазами Федоры и решила, что достоин, чтоб у смерти отвоевать… А видения в доме Руты! Ведь и мраморные ступени, и кровать с резной спинкой, украшенной яхонтами она нашла в башне дворца… Дворца, в котором её встретила сестра Федоры. Значит, и сама Федора там жила. И лечила в белой башне Роланда…
Она стиснула руками голову. Роланд! Щеки у неё вспыхнули, стоило вспомнить, как суматошно и неловко они попрощались. Марушка сжала виски, впилась ногтями в кожу. Он узнал в ней Федору. Вот, кем наставница ему приходилась!.. Интересно, понял ли воин, что Марушка — двойник его возлюбленной? Поддался порыву, как сама она, когда осталась его спасать… Разумеется, Роланд не мог узнать её — куда Марушке до красавицы с рисунка! Они ведь не похожи ничуть. А суть — одно и то же!
Пусть бы Федора лучше выкрала её младенчиком из любящей семьи, как делают злыдарки в детских пугалках, да заточила в ней — живой! — стихию… Но нет, она двойник — жалкий огрызок чужой души…
Марушка бесцельно бродила по острову, пока не нашла укромную нишу, где и просидела до глубокой ночи. С наступлением темноты заметно похолодало, и она не придумала ничего лучше, чем вернуться в комнатушку, которую делила с Ярви.
— Мне пришлось ступени до блеска натирать из-за тебя… — сонно пробормотала Ярви, когда та прошмыгнула внутрь. — Эта клуша-прислужница в одиночку ни за что бы не справилась в срок…
Марушка не ответила: стянула сарафан и свернулась калачиком на рогожке под самым окном. Она долго смотрела на кусочек неба, усыпанного звездами. Чтобы зацепиться за что-то не выуженное из памяти наставницы, а только её, к чему Федора не могла иметь отношения, Марушка отчаянно искала среди незнакомых созвездий двух Собак, которые бегут друг к другу. Но на чужом южном небе тех было не видать.
Следующие дни она ходила по острову, потупив взор, перестала обращать внимания на мудрецов, сновавших вокруг, и старалась избегать общества новых подруг. Тетка Журба подсовывала ей лакомые куски, но Марушка ковыряла ложкой холодную кашу и отодвигала миску, не притронувшись к еде. Ярви с Горыней больше времени старались проводить рядом, чтобы не оставлять подругу наедине с мрачными думами.
А она не могла разобраться: решал за неё кусочек тот души, что пожаловала ключу Федора или она сама выбирала, как поступить? Имелся ли у ключа выбор? Да и существует ли она — Марь, взаправду или есть только тень чародейки Федоры?
Впрочем, если Роланд, знахарство и остальные вещи, вроде смутного знания об имени Старейшей ведьмы, передались ей с духом наставницы, то кое-что принадлежало исключительно Марушке — Лис. И память, которая осталась о нем. Федора не имела к рыжему воришке никакого отношения. И пока Марушка будет помнить о том, каким он стал для неё, преобразившись из алчного зубоскала в нежного друга, она не превратится в Мару из легенды — не выпустит разрушительную стихию и останется человеком.
О том, что Лис бросил её посреди пути, Марушка предпочла не вспоминать. Он ведь сознался — ему невыносима была сама мысль, что подругу разберут и уничтожат. Пожалуй, стоило отправить ему весточку о добром здравии.
Приняв решение, она ожила. Накинулась на кашу, как голодный зверь, будто наверстывая за прошедшие дни. От предложенной добавки не отказалась. Даже немного поболтала с Горыней и Ярви. А после сытного обеда, с удивлением отметила, что Ярви не побежала, как обычно, в башню к столь обожаемым книгам, а осталась помогать тетке Журбе и её дочери. Хотя той даже сливок не предложили взамен.
Первым делом, Марушка попыталась уговорить передать письмо того, кто постоянно выбирался с острова. Лодочник, слушая ее просьбу, многозначительно щипал плешивую бороду, выуживая из неё сухие водоросли и кивал. Вот только плату не называл, продолжая трясти головой. И когда Марушка выбилась из сил, её нашла Ярви. Та долго хохотала, а потом, переведя дух, пояснила, что старик-челночник глух и нем — как рыба. К вящему разочарованию Марушки, ни один из учеников не собирался в скором времени на большую землю, а просить седобородых наставников Ярви отказалась и строжайше запретила подруге. Поскольку и голубей-почтариков в обители мудрецов не водилось, Марушка решила, во что бы то ни стало выбраться с острова. Совсем на чуточку — передать письмо и плату за его доставку.