— Решил.
— Глупость делаешь, — сказал Толкунов уверенно, — для тебя в армии все двери открыты. Два курса института знаешь сколько сейчас весят? Поступишь в академию, окончишь полковником.
Бобренок лениво потянулся и тихо возразил:
— Геолог я, понимаешь?
— Ну и что? А я работал в МТС.
— Если любишь свое дело...
— А я это полюбил... — Толкунов погладил свою кобуру. — Только мне труднее будет. Семь классов... Задержанные диверсанты — это и есть мой аттестат. Как думаешь?
— Еще какой! — успокоил его Бобренок. — Все тебе зачтётся.
— Поймаем сейчас этого шпиона проклятого, — неожиданно перевел разговор на другое Толкунов, — и отоспаться можно будет. Я бы подремал немного.
— И я бы... У нас есть время поспать, — подумав, сказал Бобренок. — По сорок пять минут. Вначале — ты, а потом — я.
— Можно, — согласился Толкунов. — Сейчас еще в селе люди ходят.
Заснул сразу, спал тихо, как сова. Минуты тянулись долго, сон одолевал Бобренка, он с завистью смотрел, как тихо дышит Толкунов, вертелся и растирал себе щеки. Наконец наступила его очередь — майор свободно вытянулся под кустом, но сон как рукой сняло, и Бобренок долго не мог уснуть. Проснулся он от толчка, сразу сел, протер глаза и спросил:
— Который час?
— Одиннадцать.
— Пошли.
Они вышли к селу. Постояли немного под развесистым деревом. Параскина хата казалась безлюдной. Пробираясь по подлеску, обошли село и разошлись. Толкунов залег в огороде среди подсолнухов, а Бобренок устроился в полуразвалившемся сарае так, чтобы видеть подход к нему.
За огородами, окружавшими сарай, начинался луг с ручьем посередине, по его руслу можно было почти незаметно подойти к сараю, и Бобренок подумал, что сметливая Параска не случайно выбрала это место для встреч.
В центре села лаяли собаки, где-то близко сонно запел петух, но сразу спохватился и замолк — тишина, и только уханье сыча доносилось из пущи.
Незнакомец вышел из леса ровно в двенадцать, перебирался от куста к кусту осторожно, пока не скрылся в лощине. Выскользнул из лощины напротив сарая, метрах в пятидесяти от него, постоял, оглядываясь, и направился прямо к Бобренку, притаившемуся за дверью. Он вошел в сарай смело и не таясь — был уверен в полной безопасности — и только вскрикнул, когда майор заломил ему руки.
— Тихо! — приказал Бобренок.
Связал руки пришельцу и ловко обыскал его. Не найдя оружия, обыскал еще раз более внимательно и зажег фонарик, осветив лицо ночного гостя. Молодой, лет двадцати пяти парень, полнолицый, курносый, смотрит испуганно, и губы дрожат.
— Кто ты? — спросил майор властно. — И откуда?
Парень сморщился, чуть не заплакал и ответил обреченно:
— Иван Заглада, и документы у меня есть...
— Какой Заглада и откуда?
— Из леса... Там курень, и я живу...
Бобренок произнес строго:
— Быстрее! Всю правду и до конца. Когда забросили, с кем, какое задание? Настоящая фамилия?
— Заглада, я же говорю, что Заглада. Не убивайте меня!
Бобренок подтолкнул его в глубь сарая.
— Но я ведь не вру, и вы можете проверить...
— Говори, откуда и какое задание?
— Какое задание? Окруженец я и жил здесь в селе. В хате Параски Ковтюх.
Сейчас и майору стало ясно — поймали они не ту рыбу. На всякий случай пригрозил парню пистолетом, выглянул из сарая и почти столкнулся с самой Параской. Сразу же за ней из темноты вынырнул Толкунов.
Параска, очутившись между двумя мужчинами, метнулась в сторону, но от капитана не убежал бы самый быстрый диверсант, не то что женщина.
— Без глупостей! — приказал он.
Он подтолкнул Параску в сарай, где стоял в углу парень со связанными руками. Женщина бросилась к нему, обняла и заплакала.
— Что они сделали, Ивасик! — воскликнула. — Чего бросаетесь на людей? — обернулась зло.
— Вы знаете этого человека? — спокойно спросил Бобренок.
— Почему ж не знать? Муж мой.
— Как звать?
— Иван Заглада. С сорок первого у меня, и люди могут подтвердить.
Бобренок услыхал, как разочарованно хмыкнул Толкунов у него за спиной, и спросил:
— В какой части служили, Заглада, и как попали в окружение?
Парень вытянулся, насколько позволяли связанные руки, и доложил четко, словно своему ротному командиру:
— Сержант тридцать шестой гаубичной батареи восемьдесят первого артдивизиона. Нас окружили под Ровно, потерял своих и решил остаться. Был ранен в ногу и не мог идти... — добавил потупившись.
— Почему не явился в ближайшую воинскую часть после освобождения?