— Так значит, ты мне поможешь, я верно понял? Мы вместе пересечем пески, ты покажешь нужную дорогу.
— Покажу, - заверил незнакомец. - Но не просто так. Я возьму тебя в услужение. Маршрут займет до сорока дней – все это время ты будешь на правах моего раба. Будешь делать все, что я прикажу.
Гордас хрипло рассмеялся, запрокинув голову к заалевшему небосводу.
— Твоим рабом, говоришь… Весело! И чем же я должен расплачиваться? Ловить тебе ящериц в камнях, поить своей кровью - сколько во мне ее осталось. А, может, стать твоей лучшей подружкой? Откуда мне знать, чего именно ты захочешь от меня?
Чужак медленно повернулся к Гордасу. Тень от капюшона, низко надвинутого на глаза, мешала рассмотреть лицо, оставался виден только заостренный, гладко выбритый подбородок и краешек бледных губ.
— Мне нужен попутчик-собака.
— Что-о-о?
— Я сказал – собака, - терпеливо повторил Садовник, словно объясняя урок нерадивому ученику, - поверь, в этом нет ничего унизительного. Ты просто идешь рядом и не задаешь вопросов. Я обещаю поить тебя дважды в день. Если скажу лежать – будешь лежать и побежишь, если я велю. Также согласишься мыть мои ноги у каждого источника. Это все. Подумай… без меня тебе не пройти земли песочников, и вообще не выйти отсюда. Решай сейчас – да или нет.
Гордас шире растянул губы в улыбке, почти не чувствуя боль от лопнувшей кожи.
— Я голоден. Почему бы мне не убить тебя и не съесть твое сердце еще горячим, раз уж больше тут не водится живности. Что скажешь, Садовник?
Тот покачал головой, выражая сомнение:
— Убить меня ты не сможешь, зато пострадаешь сам. А если согласен на мое предложение, встань на колени и склони голову.
— Как ты сказал мне себя называть… Хозяин? Господин? Бог? Кто ты по сути - человек или чудовище, наподобие той болотной твари? Ответь прямо, ты порождение Марионы?
Садовник склонил голову к плечу и Гордасу послышался тонкий скрип трущихся друг о друга изношенных суставов.
— Все вокруг порождение Марионы, так не все ли тебе равно – человек я или уже нет.
— Зачем я тебе, скажи? Что за нелепое предложение?
— Мне ты не нужен. Но я нужен тебе. Ты служишь собакой, я служу твоим хозяином. Это не мой выбор, я тоже всего лишь раб сада и не могу изменить свой путь. Так ты готов пройти его вместе?
Гордас подошел ближе и, откинув в сторону кость-оружие, протянул правую руку тому, кто назвался Садовником.
— Я готов быть твоим спутником и разделить все тяготы путешествия, пусть даже как твой слуга, но не равняй меня с собакой, слышишь? Я не бессловестное животное, я – человек!
Чужак издал низкий горловой звук, который можно было трактовать как насмешку.
— Кто знает, может, в скором времени ты поймешь, что лучше бы тебе быть жуком, способным зарываться в песок от палящих лучей или змеей, которая прячется в трещинах между камнями. Человек… Много ли здесь поводов для гордости?! Может, скоро ты вовсе забудешь о том, кто ты есть… Идем, пока что человек, не желающий быть собакой!
Садовник гортанно вскрикнул и на его зов из-за каменного столбы выбежало странное существо, похожее на страуса, – вот только мощная голова его была снабжена челюстью, полной мелких, острых зубов, а рядом с перьями торчали костяные пластинки - шипы.
Птице-зверь в нетерпении перебирал двумя сильными лапами, пока хозяин взбирался ему на спину, а потом круто развернулся и подпрыгнул на месте, хлопая короткими крыльями, словно радуясь предстоящей пробежке. Но Садовник немедленно укротил буйный норов, перебирая поводья в тощих руках.
Вытянув вперед крепкую шею, птице-зверь чинно отправился в сторону горбатых холмов, а Гордас обреченно побрел следом. Череда последующих дней слилась для него в одно густое дрожащее марево над безбрежным песчаным морем.
* * *
Днем Гордасу казалось, что он жарится в раскаленной печи, а ночами снилось, будто он все же провалился в проклятое болото и сейчас душа бродит по миру, нигде не находя пристанище. Тогда отчего же страдает тело… Отчего истерты до кровавых пузырей ноги, воспалены глаза, измучен разум.
Питание было скудным – растертые в кашицу зерна из мешка Садовника и немного воды из его же бурдюка. Курсанту не раз попались на глаза змея или скорпиона, но догнать и схватить шустрых обитателей пустыни не получилось.
А вот птице-зверь питался гораздо лучше – ловко разгребал лапищами песок и вытаскивал за хвост то ящерицу, то сонного суриката. Еще каким-то чудом обходился без питья, отчего Гордас даже завидовал ему. Сам он теперь двигался рядом со своим молчаливым спутником или немного отставал.