Он поселился в шатре родичей Ахиль. Никто из членов ее семьи не удивился оборванному бородатому мужчине, которого нашла в степи юная охотница. Его появления будто бы ждали, а потому встретили как гостя, правда, без особых церемоний и привилегий.
Быстро восстановившись после тяжелого маршрута, Гордас стремился принести пользу своим новым друзьям – вместе с отцом и братьями Ахиль он мастерил ловушки на птиц, чинил немудрящее оружие, участвовал в соколиной охоте, добывал воду из колодца, помогал стричь баранов и валять шерсть для изготовления обуви.
Да, песочный народ невероятно отставал в развитии от марионцев, но был заметно ближе к природе, не обременяя свои общины социальными и религиозными распрями. У подножия гор все семьи имели примерно равный достаток, зависимый лишь от степени трудолюбия людей и количества их в ячейке. Вожака выбирали большим Сходом и затем беспрекословно подчинялись его решениям.
Кроме Гордаса в этом поселении обосновались еще двое курсантов из группы испытуемых, и постепенно молодые мужчины сблизились между собой, тихими светлыми вечерами у костра обсуждая планы на будущее. Все знали - пройдет еще десяток дней, и в пологую долину среди скал, в центр природного амфитеатра, спустится военный корабль.
Представитель командования военных сил Марионы соберет курсантов и выслушает решение каждого. И вот этого-то дня пылкая Ахиль боялась гораздо больше, чем стаи свирепых красных волков, нападавших порой на верблюжьи и овечьи стада общины.
Ахиль не хотела, чтобы красивый, молодой гость покидал ее шатер. Ахиль полюбила его всем сердцем, и он иногда был готов принять ее нежность, но вдруг задумывался и виновато опускал глаза. Гордас хороший работник и будет ей славным мужем.
Она научит его петь песни степного народа и радоваться ее смуглому гибкому телу опрокинутому на белых шкурах в полумраке жилища. Жаль, что она не допустила его до себя при первой же встрече, тогда он был пьян от ее глаз и губ, и душа его пойманной птичкой билась бы в ее маленьких жестких ладонях.
А теперь желанный мужчина вспомнил, что где-то за лесами и горами его ждет другая подруга, но она уже принадлежит его отцу. Какой же он глупый, этот Гордас. Красивый, смелый и глупый… Зачем бежать к чужому очагу и хлебать из чужой миски, если под твоим носом дымится горячая похлебка, сваренная для тебя одного.
— Останься со мной, мой барс, - ласково убеждала Ахиль, - ни одна женщина не будет любить тебя крепче. Я слышала про ваши законы, они мне не нравятся, они делают из мужчин орлов с перебитыми крыльями. Я буду называть тебя господином, буду служить тебе как раба, хочешь - топчи ногами, хочешь посади на цепь, как последнюю собачонку…
Гордас целовал макушку разволновавшейся подруги, обнимал ее, желая успокоить, и даже усаживал на колени, словно несмышленое дитя для долгого разговора.
— Что ты говоришь, опомнись, роза песков! Да стоит мне поднять на тебя руку, я лишусь пальцев на ней, а если кто-то решит добиться от тебя покорности плетью, минуты не пройдет, как твой верблюд уволочет его привязанным за собой - подыхать в степи.
Польщенная Ахиль звонко смеялась, жарко обвивая руками плечи Гордаса.
— Тебе я готова повиноваться, мой барс, – только тебе!
— Я не могу остаться... ты знаешь.
— Но почему? Это не запрещают ваши обычаи, в каждом кочевье есть люди с далекого побережья. Некоторые доживают здесь последние дни в мире и благоденствии, окруженные любящими родными. Некоторые имеют сразу двух жен, я соглашусь и на это, меня же ты сделаешь старшей. Подумай, Гор…
— Невозможно.
Ахиль метнулась на середину шатра и скинула верхнюю рубашку, оставшись в нагрудной повязке и красных штанишках. Вокруг пояса стройной красавицы звенели серебряные бляшки вперемешку с подвесками в виде ромбов. Изгибаясь, словно змея, она прошла вокруг очага и бросила на прогоревшие угли щепотку истолченной в порошок травы. Терпкий сизоватый дымок защекотал ноздри, заставляя кровавым рекам ускорить свой бег в недрах живой плоти.
— Смотри лучше, мужчина! - надменно и в то же время чуточку игриво провозгласила Ахиль. - Разве я не достаточно хороша для тебя? Какой ты нашел изъян в моем теле? Или бедра мои не достаточно округлы для того, чтобы укачать тебя, как в лодье? Разве груди мои не ложатся сами в твои руки, как созревшие ароматные дыни? Чего тебе еще искать среди высоких гор и седых ледников, где ждет лишь горе и одиночество. Вспомни, как ты шел ко мне по растрескавшейся от жары сухой глине, а моя корзина всегда будет полна едой и питьем для тебя. Дай мне одну эту ночь и рожу тебе сына, который повторит тебя во всем.