Воздух в кабинке стал очень тяжёлым, и снова мы спаслись, вдохнув кислорода. Как ни странно, мы все чувствовали свирепый, прямо волчий голод и с жадностью набросились на консервированное мясо, хлеб с маслом и виски с водой, предусмотрительно захваченные Маракотом. Немного подкрепившись и освежившись, я поудобнее уселся у иллюминатора, и мне страстно захотелось в последний раз закурить, как вдруг я увидел нечто поднявшее у меня в голове настоящий вихрь мыслей.
Я уже упомянул, что волнистая серая долина была вся испещрена маленькими холмиками. Один, более крупный, высился перед моим окном метрах в десяти. На нём был какой-то странный знак. Присмотревшись к другим холмикам, я с изумлением заметил, что знак этот опоясывает всю видимую мне часть холма. На пороге смерти не так-то легко поддаться постороннему впечатлению, но у меня замерло дыхание и сердце на миг остановилось, когда я догадался, что эти знаки не что иное, как фриз, и что фигуры эти, потерявшие от времени чёткость очертаний, были когда-то, несомненно, высечены рукою человека! Маракот и Сканлэн подбежали к иллюминатору и с изумлением смотрели на эти следы вездесущей деятельности человека.
– Ей-ей, это резьба! – воскликнул Сканлэн. – Верьте слову, эта площадка была когда-то крышей здания! Да и все эти холмики тоже были домами. Слушайте, хозяин, да ведь мы без пересадки приехали в настоящий город!
– Да, это древний город, – ответил Маракот. – Геологи утверждают, что некогда моря были материками, а на месте материков были моря, но я всегда отрицал теорию, что в столь недавние сравнительно времена, как четвертичный период, в Атлантике могли быть какие-нибудь серьёзные катастрофы. Оказывается, рассказ Платона о египетской легенде[6] имеет под собой почву. А эти формации подтверждают теорию, что дно океана осело в результате весьма недавней вулканической деятельности.
– Эти холмики довольно правильно расположены, – заметил я. – Я начинаю думать, что это не отдельные дома, а купола и своего рода украшения крыши одного крупного здания.
– Пожалуй, вы правы, – подтвердил Сканлэн. – Вот посмотрите, четыре крупные по краям и мелкие между ними, как по линейке. А интересно бы посмотреть всё это сооружение! Да в него можно запихать весь завод „Мерибэнкса“, и ещё место останется.
– Непрерывное осаждение морских отложений погребло его до самой кровли, – сказал Маракот. – Но с другой стороны, здание совсем не разрушено. На большой глубине мы наблюдаем постоянную, устойчивую температуру в тридцать два градуса по Фаренгейту[7], и она препятствует процессу разрушения. Даже разложение глубоководных органических осадков, которые устилают дно океана и иногда освещают его, видимо, происходит очень медленно. Но послушайте, это же вовсе не фриз, а надписи!..
Он, без сомнения, был прав. Одни и те же знаки виднелись в разных местах. Конечно же, это были буквы какого-то древнего алфавита.
– Я изучал финикийские памятники письменности, и там встречаются очень похожие начертания, – продолжал он. – Ну, друзья мои, мы с вами увидели погребённый античный город, и это поразительное открытие унесём с собой в могилу. Больше уже ничего не узнать: наша книга знаний прочитана. Я согласен с вами: чем скорее наступит конец, тем лучше!..
Жить нам теперь оставалось совсем недолго. Воздух был тяжёлый, спёртый. Он так был пропитан углекислотой, что живительная струя сжатого кислорода с трудом выходила из баллона. Встав на диван, можно ещё было глотнуть чистого воздуха, но отравленная зона поднималась всё выше и выше. Доктор Маракот безнадёжно сложил руки и опустил голову на грудь. Сканлэн, отравленный углекислотой, вдруг сполз на пол. У меня кружилась голова и грудь точно налилась свинцом. Я закрыл глаза и стал терять сознание. Потом снова открыл их, чтобы в последний раз увидеть то, что покидал навсегда, и тут же с хриплым криком изумления вскочил на ноги.
К иллюминатору прильнуло лицо человека.
Может, это привиделось мне в бреду? Я вцепился в плечо Маракота и затряс его изо всех сил. Доктор очнулся, выпрямился и, широко раскрыв глаза, безмолвно впился глазами в призрак. Раз и он его увидел, значит это не галлюцинация. Лицо было длинное, узкое, смуглое, с острой бородкой клинышком, живые глаза быстро, пытливо осмотрели внутренность кабинки, и по выражению этих глаз я увидел, что наше положение ему понятно. Он был явно поражён. Электричество горело полным светом, и человеку снаружи наша кабинка представлялась камерой смерти, где один человек уже лежал без чувств, а двое других, с искажёнными, страшными лицами умирающих, отравленные углекислотой, смотрели на него через иллюминатор. Мы оба хватались руками за горло: нам нечем было дышать. Человек снаружи махнул нам рукой и исчез.
6
Имеется в виду рассказ греческого философа Платона (в диалогах «Тимей» и «Критий») об Атлантиде, континенте, занимавшем, по преданию, значительную часть Атлантического океана. Платон, как утверждается, записал этот рассказ со слов Солона, греческого мудреца и законодателя, в свою очередь всё это узнавшего со слов одного египетского жреца.