— Именно так, Билл. Больше того, я собираюсь составить ему компанию: иными словами, погрузиться на дно вместе с ним.
— В таком случае вы оба сумасшедшие, иначе ни за что бы не додумались до подобной авантюры. Но лично я был бы распоследним простофилей, если бы позволил двум безумцам отправиться в опасный путь без меня.
— Это не твое дело, Билл!
— Позволь возразить. Именно мое! Да я ведь пожелтею с головы до пяток почище, чем больной желтухой китаец, если отпущу вас одних. Компания «Меррибэнкс» отправила меня следить за оборудованием, а если оборудование оказывается на дне океана, то мое место рядом, на том же самом дне. Билл Сканлэн должен находиться там, где находится железный ящик, независимо от того, кто рядом с ним: благоразумные господа или свихнувшиеся ученые-умники.
Спорить с Биллом не имело смысла. Таким образом, в наш клуб самоубийц вступил еще один достойный участник, и теперь оставалось только ждать команды к погружению.
Всю ночь Маракот и Сканлэн старательно трудились над оборудованием, а после раннего завтрака, готовые к приключению, мы втроем спустились в трюм, где капитан Хоуи с мрачным выражением лица простился с каждым из нас торжественным рукопожатием. Стальной ящик наполовину скрылся в двойном дне, и один за другим мы проникли в него через верхний люк, который за нами закрыли и герметично завинтили. Затем аппарат опустили еще на несколько футов, верхнее дно корабля задраили и в образовавшееся пространство пустили воду, чтобы проверить, насколько надежны швы. Стальной ящик отлично выдержал испытание: все соединения доказали свою прочность, так что нигде не появилось ни малейшей течи. После этого открылся нижний клапан двойного дна, и мы повисли в океане ниже корабельного киля.
Маленькая комнатка оказалась очень уютной, и я восхитился предусмотрительностью и продуманной тщательностью ее обустройства. Электрическое освещение не было включено, однако субтропическое солнце ярко светило, пронзая зеленую, словно бутылочное стекло, воду и проникая внутрь сквозь иллюминаторы. Время от времени на зеленом фоне серебряными искрами мелькали мелкие рыбешки. Внутри по периметру аппарата располагался узкий диван, а над ним, на стене, в строгом порядке помещались все необходимые в подводном путешествии приборы: батиметрический компас, термометр и другие измерительные устройства. Под диваном хранились баллоны со сжатым воздухом — запас, необходимый на случай отказа воздуховода, трубки которого открывались над головой. Рядом с клапанами, на стене, висел телефонный аппарат. Вскоре мы услышали траурный голос капитана Хоуи.
— Итак, спрашиваю в последний раз: вы действительно решили опускаться? Не хотите вернуться на борт? — обреченно проговорил он.
— Капитан, у нас все в порядке, — нетерпеливо ответил профессор. — Пропускайте трос медленно и постоянно держите кого-нибудь у телефона — я буду сообщать об изменении условий. Когда достигнем дна, остановитесь и дожидайтесь моих дальнейших распоряжений. Перенапрягать трос не следует, но медленное движение в пределах двух узлов в час вполне возможно. Ну а теперь главная команда: спускайте!
Это слово профессор Маракот выкрикнул, словно лунатик. Настал главный момент его жизни, воплотились все давние, заветные мечты. На миг меня потрясло осознание ситуации: мы с Биллом Сканлэном находились во власти коварного, хотя внешне вполне благовидного маньяка. Судя по всему, у механика сложилось такое же впечатление, поскольку он взглянул на меня с грустной улыбкой и коснулся пальцами лба. Однако после внезапной дикой вспышки энергии профессор вернулся в обычное собранное, сдержанное, вдумчивое состояние. И правда, чтобы убедиться в силе его ума, достаточно было обратить внимание на логику и предусмотрительность обустройства крошечной кабины.
Отныне наше внимание сосредоточилось на поступающих каждое мгновенье новых удивительных впечатлениях. Аппарат медленно погружался в океанскую пучину. Светло-зеленая у поверхности вода превратилась в темно-оливковую, а затем цвет постепенно перешел в восхитительный, глубокий синий, вскоре сменившийся мрачным темно-лиловым. Мы спускались все ниже и ниже: сто футов, двести, триста. Воздушные вентили работали безупречно, и мы дышали так же легко и свободно, как на палубе корабля. Стрелка батиметрического прибора медленно перемещалась по светящемуся кругу, показывая четыреста, пятьсот, шестьсот футов.
— Как вы там? — прогремел над головами встревоженный голос капитана.