Выбрать главу

Тщательность и детальность конкретных предложений автора проекта «Конституции» показывает, какое большое значение он придавал этим чисто практическим задачам. И действительно, он говорил об этом совершенно открыто: «Без этого все, что делалось бы для обеспечения общественной свободы, являлось бы лишь детской игрой, а конституция, как бы совершенна она ни была, лишь карточным домиком, рассыпающимся от малейшего дуновения ветра».

Такой политической зоркости, такой трезвости политического мышления и понимания задач революции нельзя встретить ни у одного из политических деятелей Франции того времени.

Но мог ли автор столь радикальных политических идей надеяться, что к его советам и предложениям прислушается Национальное собрание? Имел ли он хоть какие-либо шансы увлечь своими «Даром отечеству» и проектом «Конституции» большинство депутатов?

Разумеется, нет.

В этом отдавал себе полный отчет и сам автор анонимных сочинений — доктор Жан Поль Марат.

Вначале, чтобы не подорвать к Собранию доверия народа и в то же время наставить его «на путь благих принципов», он обращался к нему непосредственно. Но, убедившись, что Собрание идет совсем иным путем, он решил, что настал час поднять забрало, открыть свое лицо и обратиться непосредственно к народу. Для этогб нужна была постоянная трибуна, и ею могла быть лишь свободная и ни от кого не зависимая политическая газета.

Со страниц независимого органа печати Жан Поль Марат сумеет раскрыть глаза народу на то, что составляет благо отечества.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

«ДРУГ НАРОДА»

Революция, начавшаяся 14 июля 1789 года народным восстанием, низвергшим Бастилию, была по своему содержанию, объективным задачам и целям революцией буржуазной.

Французская буржуазия в ту далекую пору, когда еще только началась битва против реакционного, изжившего себя, но все еще цепко удерживавшего власть феодализма, была молодом, смелым и революционным классом. Стремясь свергнуть преграждавший ей путь феодально-абсолютистский режим, сокрушить феодальные производственные отношения и заменить их новыми, капиталистическими отношениями, перестроить общество на новых началах, в соответствии Со своими интересами и задачами, буржуазия смело шла на союз с народом против общего врага — реакционного феодально-абсолютистского строя. Именно союз буржуазии с народом и придал французской революции восемнадцатого века всю ее силу.

Только активное участие широких народных масс в революции, их творчество, их властное вмешательство в ход революционного процесса, их прямое воздействие на революционное законодательство смогли придать революции тот размах и ту глубину, без которых она не стала бы великой, наиболее завершенной, классической буржуазной революцией. По сравнению с ней все последующие буржуазные революции девятнадцатого века были лишь все более ухудшавшимися копиями славного оригинала.

Но если Главным действующим лицом, главным героем этой революции был народ, то ее руководителем, ее гегемоном была буржуазия.

В. И. Ленин писал: «Есть буржуазия и буржуазия. Буржуазные революции показывают нам громадное разнообразие комбинаций различных групп, слоев, элементов и самой буржуазии и рабочего класса»5. История французской буржуазной революции полностью подтверждает всю справедливость этого глубокого определения В. И. Ленина. Если почти вся французская буржуазия выступала сообща и вместе с народом против сил феодализма накануне и, может быть, в первые дни революции, то в дальнейшем политическое размежевание в ее рядах шло весьма быстро.

Первое грубое размежевание произошло в рядах буржуазии в первые же дни революции между либеральной и демократической ее частями.

Главным вопросом, разделявшим либеральную и демократическую буржуазию, был вопрос об отношении к дальнейшему углублению революции. Демократическая буржуазия вместе с народом, оставшимся неудовлетворенным в своих главных социально-экономических требованиях, стремилась к продолжению революции. Либеральная же буржуазия, выражая интересы тех слоев крупной буржуазии и либерального дворянства, которые после 14 июля, установив свое господство в стране, добились в основном удовлетворения своих требований, напротив, стремились «остановить» революцию, задержать ее развитие, не допустить ее углубления.

Какие же позиции защищал Марат в этот первый период революции, наступивший вслед за днями народного восстания в Париже?

На пороге революции он выступал с призывом к сплочению и укреплению единства третьего сословия в борьбе против абсолютистского режима.

Когда же после 14 июля началось размежевание внутри третьего сословия и выделение крупной буржуазии в господствующую политическую силу, Марат оказался одним из тех, кто первым глубоко осознал значение и смысл происходившего в третьем сословии процесса и понял заложенные в нем тенденции. Поставьте рядом имена Мирабо, Лафайета, Сиейса, Байи, сопоставьте с ними имя Марата, и вы сразу же почувствуете, как далек Марат по своему политическому настроению от этих признанных главарей либеральной партии, господствовавшей в Учредительном собрании. Но сопоставьте позицию Марата 1789 года с позицией Максимилиана Робеспьера, раннего Дантона, будущих кордельеров, и при всем индивидуальном своеобразии каждого, при довольно существенных различиях между ними в программных и тактических взглядах нетрудно заметить и то общее, что их объединяло. В конце концов все они были в одном политическом лагере: это был лагерь революционной демократической буржуазии, сохранявшей тесный союз с народом.

Этот лагерь был по своему составу в то время весьма пестрым. В нем уживались вполне свободно и будущие жирондисты и якобинцы, которых позднее разделит эшафот. Бриссо, который станет позже политическим вдохновителем убийства Марата, в 1789 году был еще в числе друзей и почитателей Друга народа.

Легкомысленный, насмешливый, острый на язык Камилл Демулен, который позже станет трубадуром фракции дантонистов, в то время еще гласно выступал с выражениями симпатии к Марату. Сам Дантон, как, впрочем, и его противник слева — Бийо — Варенн, представлялся в то» время Марату «подлинным апостолом свободы».

Пройдет немного времени, и глубокие внутренние противоречия революции начнут размывать и разделять этот единый некогда лагерь на враждебные, борющиеся друг с другом политические группировки.

Марат в 1789 году в рядах этого лагеря отнюдь не занимал наиболее левой позиции, не придерживался наиболее радикальных взглядов по всем вопросам. Камилл Демулен, например, в июле 1789 года уже ратовал за республику и открыто объявлял себя республиканцем, тогда как Марат оставался сторонником конституционной монархии.

Дюфурни де Вилье, автор брошюры, выступавшей в защиту четвертого сословия, жаловался на то, что фабриканты неизменно пытаются уменьшить заработную плату рабочих и что поэтому интересы фабрикантов и интересы четвертого сословия прямо противоположны. Дюфурни де Вилье писал об этом еще до начала революции, ранней весной 1789 года. У Марата в 1789 году нельзя встретить подобных или сходных мыслей.

Но нельзя определить социальную и политическую принадлежность Марата на основании тех или иных его замечаний по отдельным политическим или философским вопросам. Для правильного понимания роли и места Марата в революции необходимо рассматривать все его взгляды и веющего деятельность в их совокупности, как целое, и в тесной связи с борьбой других политических деятелей, групп, партий, классов, действовавших в то же революционное время.

Рассмотрение основных политических произведений Марата кануна и начала революции: «Дара отечеству», «Добавления» к нему, «Проекта Декларации прав человека и гражданина», его однодневной газеты «Монитер патриот» — приводит к выводу, что место Марата на первом этапе революции — в лагере революционной буржуазной демократии, выступавшей в тесном союзе с народом.

Однако такое общее определение, будучи верным, остается все же явно недостаточным.

вернуться

5

В. И. Ленин, Соч., т. 17, стр. 368.