Всего минута – он опять приходит в состояние полной боевой готовности. Набрякшие вены, вздыбленная плоть, побагровевшая головка. Создан завоевывать и карать.
Я точно чокнулась, ведь опять жажду ощутить его глубоко в горле.
Сглатываю с трудом.
- Ты доволен? – интересуюсь тихо.
Марат не отвечает, подхватывает меня и усаживает на край стола. Коленом раздвигает бедра, проводит пальцами между ног.
Я даже запротестовать не успеваю. Ни дернуться, ни шелохнуться. Тщетно пытаюсь увернуться, освободиться от жалящих прикосновений.
Я не привыкла… так быстро. Резко. Сразу.
- А ты точно не целка? – хмурится он, прожигает тяжелым взглядом. – Слишком гладкая, будто нетронутая.
- Я… я просто ухаживаю за… собой, - выдаю судорожно.
- Я не о том, - ухмыляется, не прекращает сводящие с ума поглаживания, заставляет дернуться и выгнуть спину дугой. – Уж очень ты ладная. Точно никто не трахал.
- Я не понимаю, - сдавленно выдыхаю.
- Проверим, - заявляет мрачно.
Я будто парализована. Жарким взглядом, что беззастенчиво пожирает мою обнаженную фигуру. Сокрушительной мощью, что исходит от оголодавшего монстра. И чудовищным размером. Жуткий орган кажется еще более громадным и устрашающим.
Я еле дышу.
Марат сжимает мои бедра, разводит ноги еще шире и входит внутрь одним ударом. Резко и на всю длину. Вбивается телом в тело.
И да. Черт раздери. Это именно «удар». Прошивающий насквозь. Пронизывающий. Вспарывающий нутро. Удар раскаленным мечом в податливо распахнутую плоть.
Я даже закричать не могу. Не хочу. Немею. Лишь рефлекторно впиваюсь ногтями в широкие плечи. Теряю голос от столь властного и жестокого вторжения.
Рот распахнут. Глаза тоже. Настежь. Спина натянута, выгнута дугой. До боли.
Я вся распахнута. Перед ним. Им.
Судорожно вдыхаю кислород. А выдохнуть не удается. Глоток воздуха колом забивается в горле. Когда другой кол начинает двигаться внутри. Медленно. Властно. Мощно. Со вкусом растягивая захват новых владений. Размеренно. До одури сладко. Жестко.
Он достает до самого сердца.
Если не глубже.
Моя собственная кровь отражает его биение. Вглубь. Внутрь. До печени. До спазмов в струной натянутом позвоночнике.
Как ему удается? Целиком и полностью поработить. Войти до упора, добраться до мозга. Пропитать сознание тягучим дурманом похоти. Гребаный опиум.
Я бы хотела ощутить боль. Очнуться. Протрезветь. Однако ничего подобного не происходит. Даже размытого всполоха страданий нет. Стыд и тот сгорает. До пепла.
Дьявол раздери. Что это? Безумное. Бешеное. Токсическое. Отравленное. Гремучее. Неукротимое. Бесконтрольное. За гранью запретного.
Я бы хотела верить, что Марат подмешал мне наркотик. Опоил ядовитой дрянью. Ввел в гипнотический транс. Было бы проще. Легче.
Жутко осознавать, что мое лоно истекает порочным соком для мужчины, который считает меня лишь набор доступных для члена отверстий.
Содрогаюсь. Кусаю губы. В очередной раз пытаюсь очнуться от собственной похоти, сбросить путы разврата. Пробую вытравить порочную жажду, стать прежней. Надеюсь выбраться из пылающей ловушки запретной страсти.
Я не должна поступать так. Не должна реагировать на него подобным образом. Не должна покорно распахиваться навстречу его жуткому одеревеневшему члену.
Нет. Нет. Нет.
Отрывистые толчки вдруг прекращаются. Тяжелые яйца упираются в мою промежность со звучным шлепком. Даже подскакиваю на поверхности стола. Пораженно охаю, захожусь в приступе цепенящей дрожи. Рефлекторно льну плотнее, обнимаю мужчину бедрами, жмусь сильнее.
Стоп. Что?..
- Марат, - хрипло выдыхаю я и совсем не узнаю себя.
Эта мольба. Хриплая. Сдавленная. Мольба, чтобы он не переставал меня трахать, чтобы не останавливался ни на миг, беспощадно долбил, вколачивая в алтарь, прямо подле черного савана и растерзанного белоснежного наряда.
Дьявол. Какого беса творю?!
- Марат, - повторяю жалко и жалобно. – Марат.
Мой палач милостиво отступает и толкается вперед. Грубым рывком насаживает на раскаленный от похоти член. Припечатывает так, что ощущаю каждую вену.
И снова пауза. Долгая. Жестокая. Невыносимая. Пауза, вынуждающая заскулить.
Он что-то задел во мне. Какую-то точку. Он проник так далеко, как не проникал прежде никто другой.
- Марат, - бормочу я, крепче обвиваю его ногами, сама насаживаюсь на безжалостный таран. – Марат.
Опять приходит в движение. Совершает два толчка. Четко. И замирает. Вынуждает дико извиваться на эрегированном органе.