Я наплевал на свою семью. На правила и порядки. На традиции. На веру. На кровь. На весь свой род. На зов предков. На месть. На долг.
Я бы сделал это снова. И снова. И снова. Никакая цена не окажется слишком высокой. За мою царицу ничего в этом мире не жалко. Голову дам на отсечение. Любому перегрызу глотку, но ее священную жизнь сберегу.
Черт. Что я за мужик, если свою женщину успокоить не могу? Она рыдает. Трясется как в лихорадке. А только и способен – обнимать. Чувствую, трахать нельзя. Вылизать тоже не вариант. Ей надо самой отойти. Восстановиться. Окрепнуть.
- Вика, - шепчу на ухо. – Виктория.
Обнимаю. Обычно. Нормально. Без напора. Без похоти.
- Марат, - всхлипывает девчонка. – Я так… я…
Губами в ее щеку впечатываюсь. Слезы собираю. Утоляю горечь. Скорбь. Печаль. Я бы всю боль на себя забрал. Все отчаяние внутрь вобрал.
- Я хочу, чтобы ты меня крепче держал, - бормочет она. – Крепко-крепко. Очень. Чтобы я обо всем на свете забывала. Чтобы могла свободно дышать.
- Хорошо.
- Я не о руках… то есть не совсем в буквальном смысле…
- Я понял.
- Марат, - шмыгает носом.
Забавно так. Смешно. По-детски. Будто совсем маленькая. Мелкая.
- Марат, - повторяет девчонка.
- Да?
- Я тебя люблю, - чуть слышно выдыхает.
А я себя ненавижу.
Но дьявол раздери, я бы ничего не стал исправлять. Никогда. Что случилось, то случилось. Назад дороги не будет. Только вперед.
Я палач. Такова моя судьба. Природа. Натура. Только для нее готов спрятать клыки и когти, преклонить колени, покориться высшей силе.
Вика-Виктория ведет меня.
Моя. Путеводная.
+++
- Как мой брат? – спрашиваю Татарина.
- Их у тебя много, - хмыкает. – О ком речь?
- Ты знаешь, - отрезаю.
- Ну да, - протягивает, скривившись. – Дергаться стоит только по поводу этого мелкого пиздюка. Ему на месте не сидится. Мотается по всему городу, рыщет, бесится. По ходу реально озлоблен. Жаждет наказать виновного в твоей гибели, воздать всем врагам.
- Он пытался забрать Стрелецкую?
- Твой отец ему зубы сразу обломал. Сказал, на это поколение долг закрыт. Теперь надо следующего ждать. Так что девке повезло. Твой братан не имеет на нее никаких прав.
- Рустам подчинился?
- Как сказать, - ухмыляется. – Ночами рядом с их домом трется. Внутрь не врывается. Просто приглядывает. Пару раз на тачке за ней прокатился, но лично на контакт не выходил.
- Держи эту тему под прицелом, - бросаю я. – Он может сорваться. Позаботься обо всем. Не хочу для него проблем. Пусть его жизнь будет лучше моей. Не стоит ему гнев отца накликать.
- Понял, - кивает. – Парень под контролем. Хотя… не пойму, чего ты паришься. По мне, так пусть бы Рустам эту бабенку выдрал и пар спустил. Тогда все целее будут. А она может и кайф словит. Твой брат смазливый пацан. Может, она в него еще по уши втрескается?
- Нет, - обрываю. – Сделай все, лишь бы он и пальцем до нее не дотянулся.
- Ха, - смеется. – Предлагаешь самому ее выкрасть и развлечься?
Затыкается. Затихает. Мой взгляд остужает его пыл. Быстро. В секунду.
- Ладно, про твою ба… хм, женщину я еще понимаю, - замечает хмуро. – Но в ту костлявую деваху ты точно втюриться не мог. Тогда в чем дело? Чего трясешься? Натурально как заботливая мамка. Ну бред же. Трындец. Не просекаю фишку.
- Ты работу выполняй, - отвечаю. – Не надо в деталях копаться.
Татарин уходит. А я думаю, что и правда нет резона оберегать девчонку Стрелецких. Разве только моя царица расстроится, если с ней беда приключится.
Ладно. Не важно. Рустам не ослушается отца. Он не я. Всегда проще относился к приказам, иначе бы уже давно свою принцессу в берлогу утащил.
Я оглядываю комнату. Пора начинать. Пора излечить мою женщину от кошмаров.
Раз и навсегда. Показать ей настоящую реальность.
Марат - 2
- Меня волнует твой брат, - говорит Царица.
- Пора ревновать? – хмыкаю.
- Марат, - бросает с явным осуждением, хлопает своими невозможными ресницами, губы округляет. – Я о другом. Меня беспокоит его поведение, намерения относительно Юли.
Обалдеть.
А меня беспокоит стояк. Всякий раз, когда смотрю на нее, член штаны рвет, на волю жаждет. Кровь в живот бьет. Яйца распирает. Башка вырубается.
Вика-Виктория. В мозгах. Нараспев. Гребаный ад. Как я умудрился влипнуть? Точно реальный слюнтяй втрескался. Взглядом свое сокровище ласкаю, не рискую тронуть. Любуюсь, как святыней. Охренеть. Вот она. Моя новая религия. Единственная.
- Марат, - бормочет. – Ты вообще слушаешь?