— А я еще кое-что придумал, — хитро сказал Джеймс и склонился над пергаментом, помахивая палочкой. Потом произнес пароль и показал пергамент остальным, — смотрите.
На пергаменте стала появляться витиеватая красивая надпись: «Господа Лунатик, Сохатый, Бродяга и По, поставщики вспомогательных средств для волшебников-шалунов с гордостью представляют свое новое изобретение — Карту Мародеров». А вслед за ней стала проявляться и сама Карта.
— Отлично! — Сириус расплылся в улыбке, — думаю, Карта готова.
Конечно, впоследствии они еще много вносили в нее правок, добавляя все новые коридоры и потайные ходы. Однажды даже пришлось начертить дополнительный этаж, который они обнаружили в подземельях. Там не было ни учебных классов, ни кабинетов преподавателей. Этажом, похоже, вообще никто не пользовался, что показалось Мародерам очень странным.
Также было найдено два потайных хода, которые вели в Хогсмид, и они их пририсовали к уже трем найденным. Сириус был уверен, что есть еще.
========== Л.Э. ==========
Предстоял урок Зельеварения со слизеринцами. Профессор Слизнорт, декан змей, сообщил, что сегодня они будут готовить огнезащитное зелье, позволяющее перемещаться через огонь невредимым. Пообещав, что в конце урока они испытают чье-нибудь зелье, он дал указания приступать к готовке и уселся за свой стол и пустился в пространные рассказы о своей молодости и начале карьеры.
Слизнорт был добродушным стариком и первоклассным специалистом в своем предмете, студенты его любили и уважали. Он практически никогда не снимал баллы за нарушение дисциплины и лишь посмеивался над некоторыми проказами. Поэтому на его уроках всегда царил шум и гам. При этом студенты всегда хорошо сдавали экзамены. Как так получалось, оставалось загадкой.
Джеймс и Сириус сидели за соседней партой от Лили и Алисы. На этом уроке Джеймс всегда садился поблизости от Лили. Ему нравилось наблюдать за ней в процессе работы.
Джеймс стоял над своим котлом и думал об Эванс. Он уже больше года бегает за ней. Зовет ее на свидания и на прогулки, делает ей комплименты, иногда дарит цветы и какие-нибудь милые безделушки. Сколько можно ему отказывать? И, главное, почему она отказывает? Он один из лучших на курсе по учебе, лучший в квиддиче, он привлекательный и остроумный. Да любая девчонка была бы счастлива! А она нос воротит. Еще и оскорбляет его при всех.
Для Джеймса это было делом принципа. Он всегда добивался своего и этот раз не будет исключением. Эванс обязательно пойдет с ним на свидание. Ему только одна встреча и нужна.
Он опять взглянул на нее. Эванс сняла мантию и аккуратно повесила ее на спинку стула, собрала волосы в тугой хвост и закатала рукава рубашки. Она всегда так делала, когда предстояло варить зелье. Ее тонкие ручки так и летали над котлом, что-то подкидывая туда и без конца помешивая. Джеймс обратил внимание, что у нее тонкие и длинные пальцы. А еще он помнил, что у нее теплые ладони, когда однажды схватил ее за руку. Ворот школьной рубашки был расстегнут на целых две пуговицы и если приглядеться, можно увидеть тонкие ключицы. Кажется, она не замечала ничего не вокруг, полностью отдавшись любимому делу.
Джеймс не мог оторвать от нее взгляда. В полумраке кабинета от множества свечей на ее волосах плясали медные блики. Она что-то тихо напевала себе под нос и на губах была легкая улыбка. Джеймс не видел зрелища прекраснее.
— Ты так целую вечность смотреть собираешься?! — Эванс повернулась к нему и пронзила его своими удивительными зелеными глазами.
Джеймс не мог вымолвить и слова. Его сердце пропустило несколько ударов и забилось в ускоренном ритме.
В первое мгновение ему показалось, что не хватает воздуха. Кислород застрял где-то в горле, не давая ни вздохнуть, ни вымолвить слово. Сердце колотилось, как бешеное. Его вдруг бросило в жар. В этот момент что-то изменилось в его душе, перевернулось с ног на голову. Изменилось навсегда. Он чувствовал, как внутри него что-то оборвалось и полетело вниз. Схожие чувства можно испытать, когда выполняешь Финт Вронского. Когда стремительно летишь к земле и знаешь — столкновение неминуемое, но в последний момент выходишь в крутое пике. Сердце в такие моменты грозится разбить грудную клетку. В ушах звенит и ты не видишь больше ничего вокруг. Только одни пронзительные зеленые глаза.
— Разумеется, Эванс! — Джеймс, наконец, обрел дар речи, — и даже когда мы поженимся!
Лили недовольно фыркнула и вернулась к работе.
— Надеюсь это шутка, — прошептал Сириус на ухо Джеймсу, — про женитьбу.
Джеймс лишь пожал плечами. Он об этом никогда не задумывался. Он вообще редко думал о будущем. А если и думал, то только о том, что он будет играть в сборной Англии по квиддичу. Эту часть своей жизни он представлял ярко и с уверенностью мог сказать, что будет лучшим ловцом не только в Хогвартсе, но и во всем мире.
О девушках он, конечно, тоже думал. Но мысли все эти были мимолетные и содержали, как правило, желание позажимать и полапать симпатичную девицу в ближайший вечер. Благо, для этого не требовалось прилагать особых усилий. Если не считать Эванс, которая с каждым днем все больше воротила нос и все более яро оказывала сопротивление, если вообще не посылала Джеймса прилюдно.
Он опять взглянул на нее и подумал, что если он и соберется когда-нибудь жениться, то только на Эванс. Он сам не знал, почему именно на ней. Ведь они даже не целовались ни разу, а Джеймс считал это важным. Вероятно, его привлекал ее ум, целеустремленность, жизнелюбие и задорность. Еще ему нравились ее веснушки. После летних каникул она всегда приезжала усыпанная ими, а к зиме они практически исчезали. Со своими огненными волосами и лучезарной улыбкой Эванс напоминала солнце. Или большую рыжую кошку. Она была яркой не только внешне, Эванс была открытой и дерзкой, а еще доброй и искренней. Разумеется, пока дело не касалось Мародеров. Их она недолюбливала и не прощала им даже самые безобидные шалости. Тут можно добавить, что Джеймсу нравилась ее твердость характера и вера в свои принципы. Конечно, Сириус, с видом знатока, сказал бы, что дело тут в смазливом личике, длинных ногах и бушующих гормонах Джеймса. Но он был уверен, что такой, как Эванс, нет и не будет. И она обязательно однажды станет его.
— Я женюсь на ней, Бродяга, — прошептал он в ответ, — ты еще шафером на нашей свадьбе будешь. Вот увидишь.
Сириус громко застонал и повернулся к Ремусу и Северусу, которые тоже слышали весь разговор.
— Сохатый сломался, несите нового, — театрально сказал он и засмеялся над собственной шуткой.
Джеймс его уже не слышал. Он размечтался о своей будущей жизни с Эванс, представляя, что она будет готовить для него его любимый яблочный пирог с корицей, целовать по утрам и говорить, что он самый лучший. В задумчивости, Джеймс вывел две буквы на краешке пергамента «Л.Э.».
Он снова взглянул на нее. Она перехватила его взгляд, скорчила рожицу, высунув язык, и отвернулась. Джеймса это повеселило. Он оторвал кусочек пергамента и написал: «Лили, сегодня я понял, что влюбился в тебя. Однажды и навсегда». Он хотел подкинуть ей его, но так и не решился. Подписав на нем сегодняшнюю дату и аккуратно сложив пергамент, он убрал его к себе в карман, решив, что обязательно отдаст ей его позже.
Когда отведенный им час подошел к концу, Слизнорт направился проверять их зелья. Он прошелся вдоль ряда слизеринцев, похвалив зелье Мальсибера и сморщив нос над варевом Нотта, потом перешел к стороне гриффиндорцев. Зелье Джеймса и Сириуса он оценил на оценку «Выше ожидаемого», чему они были вполне рады. Зелье Северуса, как и всегда, заслужило оценки «Превосходно» и радостные возгласы. Но, конечно же, лучше всех постаралась Эванс.