Лили казалось, что так они просидели целую вечность. Она уже не смела смотреть в его сторону, боясь спугнуть этот момент, и только изредка поглядывала на него из-под опущенных ресниц.
Джеймс медленно повернулся к ней, от чего их лица оказались всего в нескольких дюймах друг от друга.
Его глаза были словно плавленый шоколад, словно тягучий свежий мед, словно тот самый огневиски, в котором она рисковала потонуть. У нее не было сил отвести взгляд, да и желания тоже. Джеймс приблизился еще ближе.
Поцелуй же меня, поцелуй! А то я не выдержу и сделаю это сама!
У Лили по спине бегали мурашки, все нутро так и тянулось к нему навстречу. Джеймс, слегка наклонив голову и приблизившись так близко, что у них начали соприкасаться кончики носов, прошептал:
— Лили…
Она не успела ничего ответить, как он накрыл ее губы своими.
Вначале он прикоснулся очень робко и нежно, но когда Лили подалась ему навстречу, он осмелел и его губы стали более настойчивыми. Он обхватил ее голову рукой, прижимаясь сильнее.
Проведя языком по ее нижней губе, от чего ее рот приоткрылся, Джеймс углубил поцелуй. Они разжали, наконец, руки, и одну Джеймс сразу же запустил в ее волосы, а вторую опустил на талию, притягивая к себе еще ближе.
Он аккуратно опрокинул ее на спину, нависая над ней и не прерывая при этом поцелуя. Его руки становились все смелее. Джеймс покрывал поцелуями все ее лицо, перемещаясь на тонкую, нежную шею и обратно на губы. Лили почувствовала, как внизу живота все свело судорогой. Как перехватывает дыхание, как не хватает воздуха, требуя еще и еще.
Она прижималась к нему все сильнее, целуя все, что попадалось — его нос, скулы, лоб и, наконец, снова губы. Лили казалось, она растворяется в нем. Его рука поползла под юбкой вверх по бедру, заставив испустить ее сдавленный вздох.
Неожиданно в лесу с громким треском повалилось дерево.
Они вздрогнули и резко сели.
У Лили тряслись ноги, щеки пылали и она боялась поднять глаза на Джеймса.
— Лили… — хрипло произнес Джеймс, — нам пора возвращаться.
Джеймс выглядел потрепанным, волосы торчат еще сильнее, глаза лихорадочно блестят.
Он помог ей спуститься и они пошли в дом той же дорогой. Шли молча, переваривая случившееся, и при этом держась самыми кончиками пальцев.
Джеймс довел ее до комнаты, в которой спали девочки, и остановился.
— Лили… — в очередной раз сказал Джеймс, — спокойной ночи.
Джеймс нежно прикоснулся ее губам, оставив на них легкий поцелуй, и ушел наверх, в свою комнату.
— Спокойной ночи… Джеймс Поттер, — сказала Лили уже пустому коридору.
Она тихонько вошла в комнату и пробралась до своей кровати, стараясь не разбудить девчонок, разделась до футболки и легла в кровать.
Спокойной ночи, Джеймс Поттер.
Лили прикоснулась пальцами к своим губам, улыбнулась и крепко уснула.
Джеймс Поттер
Сна у Джеймса не было ни в одном глазу. С ошалелой улыбкой на лице он долетел до своей комнаты и упал на кровать. Сириус при этом недовольно поворочался во сне. Джеймсу не терпелось разбудить его и рассказать о случившемся. Да что там, ему хотелось разбудить весь дом и поделиться своим счастьем, хотелось вывесить на доме огромное полотно с надписью: «Я целовал Лили Эванс».
Я целовал Лили Эванс.
Джеймс прикоснулся пальцами к своим губам и опять расплылся в своей самой дурацкой улыбке.
Его деятельная натура не могла спокойно спать после такого и он решил, что утром надо Лили порадовать. Самое лучше, что он смог придумать, была идея собрать цветов.
Лили проснется, а возле нее цветы лежат. Ей понравится.
Джеймс пошел в сад. К счастью, миссис Поттер выращивала несколько десятков видов цветов, в том числе очень редких. После долгих мук выбора он остановился на неизвестных ему цветах, похожи они были на пионы, источали нежный цветочный аромат и были насыщенного рыжего цвета, почти бордового.
Как ее волосы.
Джеймс решил, что к цветам обязательно надо написать трогательное письмо о том, как много для него значит случившееся и о том, как долго он этого ждал. Исписав кучу пергамента и не найдя подходящих слов Джеймс психанул.
Какая чушь! Это не описать словами.
Трудно найти слова, когда действительно есть что сказать. В итоге, Джеймс перевязал цветы лентой и прикрепил к ней пергамент с одним лишь словом «Лили».Ее имя он любил не меньше, чем ее саму. Прокравшись в девчачью спальню, Джеймс отлевитировал цветы на тумбочку возле кровати Эванс и теперь уже со спокойной душой пошел спать.
Упав на кровать прямо в одежде, он опять улыбнулся и вспомнил прошедшую ночь.
Посреди вечера отец увел его в беседку у дома, сказав, что есть серьезный разговор.
— Послушай, Джеймс, в мире начинается война, ты и сам это понял сегодня. Министерство пока никак не реагирует, но война уже идет, гибнут люди, в основном невиновные, — отец был очень встревожен. — Я хочу, Джеймс, чтобы ты был осторожен, не нарывался. Нас с твоей матерью уже пытались завербовать и, думаю, придут еще раз. Могут прийти и за тобой, Джеймс.
Джеймс даже не решался перебить отца по своему обыкновению, и во все глаза смотрел на него.
— Мама не хотела, чтобы я тебе все это говорил, но я считаю «предупрежден, значит вооружен». Ты талантлив, умен и чистокровен. За тобой обязательно придут и, если ты откажешься, попытаются навредить тебе. Навредить напрямую или через твоих друзей, особенно, если среди них есть маглорожденные.
Джеймс похолодел, понимая, на кого отец намекает.
— Я тебя не пугаю, Джеймс, но ты должен быть предельно осторожен и не ввязываться лишний раз в конфликты. Помни, что ты в ответе не только за себя. И носи, пожалуйста, мантию-невидимку всегда при себе.
— Я понял, пап, спасибо.
Отец ушел обратно в дом, а Джеймс так и остался в беседке, обдумывая его слова.
Отец сказал, что их вербовали и могут прийти еще раз. Что это значит? А то, что родители в большой опасности. Джеймс знал, что они никогда не согласятся с идеями этого психопата, а значит они мишень.
А еще была в опасности Лили. Его Лили.
Не успел он подумать о Лили, как поднял глаза и встретился с ней взглядом. Она была напугана и хотела, как обычно, убежать. А Джеймсу сейчас так было необходимо, чтобы она была рядом. Ни родители, ни Сириус, ни остальные Мародеры, а именно Лили. Ему всегда казалось, что рядом с ней все несчастья мира отступают.
Лили многое пережила. К своему стыду, Джеймс не ожидал, что она так храбро себя поведет. Все девчонки начали паниковать и истерить, помощи от них было никакой. Лили же в одиночку помогала всем раненым, и вообще держалась очень стойко.
К его счастью, Лили осталась и согласилась пойти с ним в его убежище. Джеймс боялся даже разговор начать, переживал, что скажет какую-нибудь глупость, она расстроится и уйдет.
Поднявшись в убежище, Лили с неподдельным интересом все осматривала, а Джеймс тихонько этим любовался, боясь спугнуть момент.
Рассказав ей удивительную историю создания шалаша, Джеймс замолчал. Он просто наслаждался этим момент, о большем он сейчас и не мечтал. Он сидит в своем тайном месте, со своей, совсем не тайной, любовью всей его жизни.
Он вспоминал все прошедшие года. Вспоминал как каждый день, видя ее, влюблялся в нее, снова и снова, каждый божий день. Вспоминал, как всегда хотел поразить ее, своими умениями, своим мастерством, он старался быть лучшим только для нее, для Лили. Вспоминал, как каждый раз она разбивала ему сердце, своими отказами и своей откровенной ненавистью. Вспоминал и не верил своему счастью.
Джеймс сам не заметил, как их пальцы переплелись. Он взглянул на Лили и в который раз обомлел. В лучах утреннего солнца она была еще красивее, если это возможно. Волосы пылали огнем, изумрудные глаза искрились, а нос был усыпан веснушками. «И почему она их не любит, они делают ее такой неповторимой». Лили была похожа на лесную нимфу, на самое волшебное существо. Взгляд Джеймса опустился на ее розовые пухлые губы. Он сглотнул и поднял взгляд обратно. Ему нестерпимо хотелось припасть к ее губам своими. И целовать, целовать, целовать до сумасшествия. Джеймса обуревали сомнения. Лили еще никогда не была в такой близости от него, он боялся все испортить. С другой стороны… «Я же гриффиндорец, черт возьми!» и прошептав: «Лили», прижался к ней губами.