Из глубокой тьмы шкафа выплыло нечто.
Боггарт.
На него надвигался он сам. Только второй Сириус больше походил на призрака, был полупрозрачный и неопределенного возраста. На руках и ногах были цепи. Второй Сириус вдруг упал на колени и, запрокинув голову, по-собачьи завыл. Он хватался за волосы, выдирая их, то начинал по-детски хныкать, то вновь завывал. Он вдруг резко вскочил на ноги и стал метаться из стороны в сторону, словно в замкнутом пространстве, что-то бормоча себе под нос.
Сириус похолодел от ужаса. В памяти всплыли все месяцы его заточения на площади Гриммо. В детстве, за любое неповиновение, его закрывали в темных подвалах. Его могли продержать там несколько суток. Лишенный любых удобств, книг, нормальной еды и развлечений. Все, что ему оставалось, думать о «своем плохом поведении». Для Сириуса всегда это было самым страшным наказанием. Когда тебя запирают в подземельях Блэков, куда не проникает ни свет, ни звук, а из углов доносится чей-то шёпот. Когда кровь в жилах стынет, ощущая на коже чье-то ледяное дыхание. Сириус в такие моменты сходил с ума от тоски и страха.
— Р-ридикулус!
Заклинание не подействовало.
— РИДИКУЛУС!
Призрачный Сириус превратился в одиннадцатилетнего мальчишку, цепи превратились в яблоки и он стал ловко ими жонглировать. Сириус рассмеялся и боггарт с громким хлопком исчез.
Совсем не смешно.
Сириус уперся руками о стол так, что костяшки пальцев побелели.
Успокойся.
С площадью Гриммо покончено. Ты туда больше никогда не вернешься.
…Надо найти дядин бар.
Сириус окинул кабинет взглядом. На кофейном столике, между креслами, стояла початая бутылка огневиски. Взяв ее, он сделал несколько глотков прямо из горла, тут же поморщившись, когда резкий напиток обжег горло.
Вот так уже лучше.
Он вышел из кабинета, прихватив с собой бутылку, и поднялся на третий этаж. Там находилась спальня дяди, его гардеробная и еще несколько гостевых комнат. Гардеробная дяди превосходила по размерам гостевые спальни.
Да, дядя любил приодеться.
В несколько рядов висели мантии на любой вкус, костюмы и смокинги. Отдельный стеллаж был предназначен для обуви, где стояло все от лоферов до грубых крокодиловых ботинок. В выдвижных ящиках лежали запонки и зажимы с драгоценными камнями, несколько перстней с фамильным гербом и трости из редких пород металлов.
В ряд висело с дюжину различных кожаных курток, от которых Сириус пришел в восторг и тут же надел на себя одну из них.
Моя совсем износилась. А эта, как новенькая!
Больше всего Сириуса позабавил один шкаф, полностью выделенный под пижамы. Все они были ярких расцветок и с нелепыми рисунками.
Спальня была очень просторной и светлой. В ней было два больших окна в пол, из которых открывался потрясающий вид на море. Сама спальня, в отличие от остальных помещений дома, была выполнена в теплых тонах. Сириус прошел и сел на широкую кровать, которая слабо скрипнула под ним. Рядом, на тумбочке, лежала толстая книга в кожаном переплете. Сириус поднял ее и открыл.
Альбом.
Книга оказалась альбомом с колдографиями. Каждое фото было бережно подклеено и имело подпись, а то и краткое описание событий. Очевидно, что дядя дорожил этими воспоминаниями. Сириус полистал альбом.
Он остановился на одной колдографии, с изображенными на ней тремя детьми, двое из которых были немногим младше него. «Я, Сигнус и Бури на отдыхе в Испании. Лето 1940». Сириус без труда узнал дядю. Все тоже беззаботное лицо и лихая улыбка, он активно махал колдографу. Сигнусу, их младшему брату, было лет десять. Он держал за руку девушку. Вальбурга в свои пятнадцать была настоящей красавицей. Сириус с трудом узнавал мать. На фото она смеялась и лукаво улыбалась, поглядывая на Альфарда.
Что могло произойти с этой девушкой, что она стала такой жестокой и невыносимой стервой?..
Сириус перелистнул дальше. На фото был Альфард и еще один молодой человек. Надпись гласила: «Я и Том. Выпуск 1945 Хогвартс». Если дядя театрально поправлял свою бабочку и строил глазки, то второй юноша практически не шевелился, высокомерно глядя в камеру холодным взглядом.
Какой неприятный тип.
Сириус решил, что это один из друзей дяди и открыл следующую страницу. Сириус улыбнулся. На колдографии был дядя, сидящий на кресле с высокой спинкой, на подлокотнике которого сидел семилетний Сириус. Дядюшка поворачивался к нему и подмигивал, вызывая у того шкодную улыбку. Подпись к фото гласила: «Я и проказник Сириус. Весна 1966». Как была сделана эта колдография, он прекрасно помнил.
В тот вечер в их доме были репортеры и колдографы. Орион Блэк был награжден Орденом Мерлина I степени. Поэтому в их поместье собралась вся многочисленная семья Блэк, а также люди из газеты, сделать колдографии и взять интервью. Помимо репортеров из газет, были также биографы, которые писали биографию Блэков.
Сириус за день уже порядком устал. Целый день приходилось встречать важных гостей, быть вежливым и обходительным. Для семилетнего Сириуса такая ноша оказалась непосильной. Поэтому к вечеру он уже успел вывести из себя кузину Нарциссу, повздорить со своей другой кузиной Беллой и устроить соревнования на метлах с кузиной Медой. Случайно разбил поднос, со стоявшими на нем графинами с огневиски, и при этом удачно свалил все на домовика. Испортил колдокамеру одного из репортеров. Заляпал соусом платье тетушки Друэллы.
Мать была уже на грани взрыва, готовая запереть Сириуса в подземелье на веки вечные. Но того спас припозднившийся Альфард Блэк, который заявился как раз, когда уже собирались делать семейное фото.
— Сириус, немедленно угомонись! — кричала Вальбурга Блэк своему старшему сыну, который, словно груша на дереве, повис на любимом дядюшке.
— Спокойно, Бури! — добродушно улыбнулся Альфард, — дай потискать моего любимого проказника.
После этого началась череда бессмысленных колдографирований. Колдографии делали и общую, и каждого члена семьи по отдельности. Сириус фотографировался и со своей семьей, и отдельно с родителями, отдельно со своим младшим братом Регулусом, со своими кузинами и, конечно же, с любимым дядюшкой.
Сириус немного взгрустнул. Ему очень не хватало дяди.
Альфард Блэк всегда вызывал у Сириуса восхищение. Дядя был талантливым магом, одним из лучших в свое время. При этом дядюшка был любимцем публики. Ни одно светское мероприятие не обходилось без него. Он всегда являлся самым желанным гостем в любом доме. Вокруг Альфарда всегда крутились самые очаровательные барышни, причем, не только волшебницы, что выводило из себя его родителей и сестру. Альфард так и не женился, предпочитая вечную свободу и независимость. А Вальбурга всегда говорила, что Альфард спустил свою жизнь на безумные кутежи и растрачивание фамильного состояния. Сириус, в глубине души, восторгался им.
Когда Сириус поступил в Хогвартс, в летние каникулы Альфард всегда забирал Сириуса к себе на пару недель и отправлял того к Поттерам. Иначе Вальбурга ни за что бы не отпустила своего сына к предателям крови.
А поскольку Сириус поступил на Гриффиндор, родители лишили его карманных денег. Дядюшка и тут помог, регулярно отправляя любимому племяннику мешочек галлеонов на мелкие расходы.
Альфард даже каким-то образом уговорил Вальбургу подписать Сириусу разрешение на Хогсмид на третьем курсе. Сириус терялся в догадках, какие несметные богатства пообещал дядя его матери. Потому что Вальбурга рассчитывала шантажировать Сириуса Хогсмидом еще очень долгое время.
Сейчас Сириус начал жалеть, что так мало проводил времени с дядей.
Сириус закрыл альбом и положил его обратно на тумбочку. Сделав еще несколько глотков из бутылки, он направился на улицу.
Рядом с домом находилась конюшня. Дядя Альфард лошадей не держал, но Сириус все равно решил заглянуть и проверить помещение.
На крыше было множество окон, откуда проникал яркий солнечный свет. Внутри было пыльно и грязно, а так же, непонятно откуда взявшаяся, груда металлолома. Сириус прошел в дальний угол, где под большим тентом что-то скрывалось. Сдернув его, Сириус потерял дар речи.