И она и правда помнит конфликт между магловским и их правительством. И даже тот теракт во французском Министерстве Магии. Правда, насколько помнила София, тогда всё свалили на приспешников Грин-де-Вальда, которые всё никак не могут успокоиться. Только вот на них сваливают абсолютно всё.
Убийство семьи Джори тоже приписали им. А оказалось всё так банально. Отец их убил. Просто потому, что они маглы. Просто потому, что София любила Джори.
Но куда больше ее волновало то, что мама каким-то образом защитила его. Как-то смогла его уберечь.
Но в таком случае, почему он ей ничего не сказал? Что ему мешало?
Она опустилась прямо на пол, навалившись спиной на кровать и прикрывая глаза, чувствуя, как пальцы вновь начинают гореть и подрагивать.
Все их жизни разрушил отец.
Разрушил жизнь Луи. Ведь если бы не он, брату вряд ли бы что-то мешало быть с девушкой, которую он любил. Но его воспитывали как настоящего наследника, с чувством долга перед семьей. И почему он только не послал их всех куда подальше?
Разрушил жизнь ее матери. Начиная с того момента, что ее силой выдали за него. И заканчивая тем, что её убили из-за него.
Разрушил жизнь целой семьи Джори, жестоко расправившись с ними. И о чем только думал ее отец? Нет человека — нет проблемы?
В горле стояла обида и злость на отца. Если бы не он, они все могли бы быть счастливы. И Луи, и ее мама, и Джори со своей семьей.
Неожиданно ее внимание привлек яркий зеленый отблеск. Луч солнца, пробившийся в окно, скользнул по полу, заставляя на секунду засверкать крошечный изумруд, лежащий под сломанным стулом.
Она подползла к стулу, отодвигая его и замечая под ним помятую карту, на которой лежал уроборос Луи.
И всё-таки, как бы она не ненавидела отца и все его решения, от которых последовало столько несчастий, она не могла его во всем винить. Если бы не все эти события, она бы никогда не приехала в Англию, никогда не перевелась в Хогвартс и никогда не познакомилась с Блэком.
Она бы никогда не узнала, что можно быть настолько счастливой и при этом свободной, что любовь может быть такой сильной, что никакие преграды не сдержат.
Она готова была повторно пройти весь этот круг ада, если бы в конце она вновь встретила Сириуса.
И она знала, что она сделает с уроборосом брата. София конечно же вернется к Сириусу, но и у него должен быть шанс найти её в любой момент, если он этого захочет.
========== 120. Братья Блэк ==========
Сириус Блэк
Трудно сказать, сколько времени прошло. Пять минут или пара часов. А может и несколько дней. Сириус так и продолжал стоять в совершенно пустой палате и глядя на то место, где еще недавно стояла Бланк.
В ушах всё ещё звоном отдавался её голос и говорил «прости».
Режущий Круциатус Беллы не доставлял столько мучительной боли, как чертово «прости» Бланк. Как её извиняющийся взгляд, который не выражал абсолютно ничего, кроме сожаления.
«Прости»
Она жалела. Конечно, она жалела. Жалела о том, что связалась с ним. Жалела о том, что целовала его и признавалась ему в любви. В то время как ее француз оказался жив.
Возможно, она и вполовину не любила его так сильно, как своего мертвого парня. Возможно, Сириусу не досталось и тысячной доли той любви, которая доставалась проклятому французу.
Душу разъедала обида и злость на неё.
Ведь она всегда хотела вернуться во Францию. Она всегда ненавидела Англию. И она прямо ему говорила, что всегда будет любить своего француза.
Можно было и догадаться, что рано или поздно что-то пойдет не так.
Сириус только поражался себе, как он мог поверить в какое-то нелепое глупое счастье, которое так обрушилось на его голову. Он же всегда знал, что ничего не вечно.
Всегда знал, что однажды она уйдет. Чувствовал это.
И все равно. Ему так хотелось верить, что она будет рядом вечность. И может быть, даже дольше.
В нем с каждым днем крепла уверенность, что она принадлежит ему полностью — душой, чувствами, мыслями.
Уверенность, что она будет любить его так, как никто до неё. Так открыто, как не умел он сам. Так искренне, чему он только начал учиться. И просто за то, что он есть.
Он дал ей в ответ самое ценное, что у него было. То, о чем он не подозревал и не мыслил. А она выкинула это за ненадобностью. Растоптала, разбила. И оставила его одного посреди этого пепелища.
Ушла, вырвав приличный кусок из его груди, забирая с собой, и сказала: «прости».
«Прости»
Ему казалось, её голос никогда не уйдет из его головы, ничем его оттуда не вытравить. И всё твердил: прости, прости, прости. И этот взгляд, полный сожаления, который нестерпимо хотелось стереть с её лица.
Ведь она не умеет смотреть с сожалением. Со злостью или гневом, с сумасшедшим желанием, с огнем и грозой в глазах. Но только не с сожалением. Она никогда ни о чем не жалела.
«Прости»
Сириус её никогда не простит. До конца своих дней не забудет.
Не забудет о том, как она заставила полюбить её, а потом ушла, разбив всю его душу на миллион осколков. Которые ни собрать, ни склеить, не разодрав свои руки и вены в кровь. Никаким волшебством не соединить.
«Прости»
Вот так просто. Закончилось всё в одну секунду.
И сколько продолжалась вся эта ложь? Как давно она смотрела в его глаза и знала, что уйдет от него? Как она могла обнимать его и целовать, зная, что это в последний раз?
Если бы Сириус знал, что целует её в последний раз, он бы никогда не остановился.
— Сириус…
Взволнованный голос Джеймса будто из-под толщи воды доносится.
Друг что-то спрашивает и что-то говорит. Кажется, о том, что его послал Дамблдор. Но Сириус не слышит ничего.
— …а где София?..
И только знакомое имя режет по ушам. И по сердцу.
Видимо, что-то меняется в его взгляде, и Джеймс вдруг замолкает, говорит, что сейчас вернется и выходит в коридор.
А Сириус снова остается один на целую вечность. И он даже не против. Он будто замер в этом мгновении. Будто умер.
Да, Бланк убила его. Прямо на этом месте. Убила без жалости и без пощады. Одним ударом. Один взглядом, одним словом.
Но Джеймс возвращается уже вместе с целителями. И неизвестно, кто из них поднимает большую суету.
Бланк ненавидела суету. И Сириус тоже. Лишние слова, лишние телодвижения, не несущие никакого смысла. И десятки вариаций вопроса: «где София?».
— Ушла.
Он не узнает собственный голос. Он прочищает горло и будто впервые приходит в себя, замечая огромные глаза Джеймса напротив.
— Как, ушла? Куда? — Джеймс хмурится и не сводит с него подозрительного взгляда.
А у Сириуса язык не поворачивается ответить. Физически не может сказать, что она ушла от него. Не может вслух произнести эти слова.
Стоит, молчит и надеется, Джеймс сам всё поймет. Только целители всё ещё суетятся кругом. Но и им, кажется, уже кто-то сообщил о случившемся, потому что их становится всё меньше и меньше.
— Пойдем, — Джеймс, кажется, и правда всё понял. Какая непривычная проницательность с его стороны. Он кладет руку ему на плечо и подталкивает к выходу. — В школу пора.
Сириус идет на автомате, он сейчас не может сопротивляться. А Джеймс рядом с ним идет. И молчит. Лучше бы он трепался без остановки, как и всегда. Потому что молчаливый Джеймс хуже пытки. Потому что, когда он молчит, кажется, будто что-то страшное случилось.
И длинный коридор никак не закончится.
Он не выдерживает и оборачивается. Бросает взгляд на самую последнюю дверь в коридоре. Может, ему всё это показалось? Может, оттуда сейчас выйдет Бланк?
Но кроме растерянных целителей оттуда больше никто не выходит.
— Сириус, идешь?
Оказывается, они уже дошли и стояли возле кабинета главного целителя, в котором виднелся камин, который перенаправит их прямиком в Хогвартс.