— Нет, я… — он молчит и не знает, что сказать. Он не хочет возвращаться в Хогвартс. Не хочет возвращаться без неё.
Что он будет там делать? В школе, где каждый коридор, каждая скрытая ниша и потайной проход, Выручай-комната, подземелья и его собственная спальня, пропитались ее образом и запахом. Её призраки были даже в чертовом чулане для метел и в хижине Хагрида. И на его тайном месте возле озера. Повсюду.
Хогсмид, Визжащая-хижина, его родное поместье и целый Блэкпул. Везде была она. И Сириус не знал куда спрятаться, где исчезнуть, чтобы не думать о ней.
И, как назло, в голову не приходит ни одно место. Казалось, Бланк заполнила каждый уголок его жизни. Казалось, куда не сунься, везде будет она.
Сириус только злится. На неё. И еще больше на себя.
Он что-то невнятно объясняет Джеймсу и уходит. Выбегает на улицу, думает лишь мгновение и трангсрессирует к «Кабаньей голове». Что может быть лучше, чем забыть о ней в этой помойной дыре?
***
Крошечная комната на втором этаже «Кабаньей головы» насквозь пропиталась запахом перегара и табака.
Воздух очень тяжелый. От мокрого запаха плесени и отсыревшего, прогнившего дерева. Сквозь грязное окно пробивается тусклый свет, но даже он неприятно режет по глазам, и Сириус, ленивым движением палочки, задергивает черную плотную штору. Он тянется рукой к помятой пачке сигарет и с трудом прикуривает её, зажав губами. Горький дым больно режет по пересохшему горлу.
Он смотрит в черный потолок мутным взглядом и делает одну затяжку за другой.
Алкоголь уже не помогает. На второй-третий-пятый-неизвестно какой день пропадает такой приятный эффект полного забвения. Выпивка настолько впиталась в кровь, что уже не даёт забыться.
А ему это так необходимо. Хотя бы еще на день, хотя бы на час перестать ощущать эту боль внутри себя.
В нем кишит чудовищная смесь из злости и обиды. Она варится внутри него. Заставляет кровь кипеть и мучиться от нестерпимой пытки.
И он не знает, как избавиться от этого. Что сделать, где спрятаться. Он абсолютно бессилен.
Бланк не идёт из головы. И на секунду не покидает его мысли.
Хочется делать всё ей назло. Всё то, что ей не нравилось. Всё то, что она ему запрещала. Но в голову ничего не идет. Кажется, она никогда ему ничего не запрещала. Полная свобода действий.
«Делай, что хочешь, Блэк. У тебя своя голова на плечах»
Да, ей всегда было плевать, что он будет делать.
Сириус ведь её всегда ненавидел. Ненавидел за её происхождение и её факультет. Ненавидел за то, что сопротивлялась ему, за её пренебрежение в его адрес. Ненавидел за необъяснимые чувства в его душе, сбивающие с толку. Ненавидел за то, что она имела бесконтрольную власть над ним. Ненавидел за то, что ушла от него, когда она так ему нужна.
Всей душой её ненавидел, и при этом ничего не желал сильнее, лишь бы она вернулась. Лишь бы снова её увидеть.
В голове не укладывалось, как она могла его бросить? Как могла уйти и оставить его? Как могла отказаться от него?
Он так нуждается в ней. В её близости, её голосе и прикосновениях, что поверить не может — неужели он ей не нужен?
Воспоминания против воли лезут в голову. Он тысячи раз прокрутил её последние слова в своей голове. Тысячи раз в нем поднималась злость ураганом и раз за разом он вымещал её, крушив всё подряд.
Как она могла так жестоко с ним поступить? Как могла, после всего того, что дала ему, просто взять и уйти?
Эти восемь месяцев он успел прожить так ярко и на полную мощность, как не жил за все предыдущие года вместе взятые. А ведь он никогда не жаловался на скучную жизнь.
Это всё она.
Появилась в его жизни и заставила прочувствовать каждый момент.
Заразила его мечтой о кругосветном путешествии. Научила его играть на гитаре. Показала как безумно можно любить.
«Jet’aime, Sirius»
— Ложь! Вранье! — отчаянно кричит он. — Ненавижу…
Он уже совсем не верит в её любовь. Не верит, что она могла любить его хоть немного так сильно, как он её.
Вот Сириус бы никогда от неё не ушел. Он бы никогда ни на кого её не променял. Он бы весь мир к черту послал, но только не её.
А она ушла. И ничего у нее не дрогнуло.
А воспоминания всё лезут и убивают его. Он мучается, кричит, чтобы это всё прекратилось, и вспоминает.
Вспоминает, как она гневно смотрит в его глаза, ворвавшись в чулан для метел, а за её спиной разбушевался настоящий ураган. Небо разрывает гром и молнии, а она стоит и смотрит на него, тяжело дыша от бега, одним взглядом пуская ток по его венам, не хуже ярких молний в почерневшем небе.
Вспоминает, как он приобнимает её за талию и сжимает в руке ее ладонь. Они танцуют, переступая с ноги на ногу на одном месте, под его любимую песню Фрэнка Синатры, и насмотреться друг на друга не могут. Сколько впоследствии Сириус думал о словах Синатры, находя в них особенный для себя смысл. Ведь с той ночи они с Бланк и правда стали навек близки, а весь мир превратился в них двоих.
Вспоминает, как подарил ей новую мини-гитару. Он готов был весь мир к её ногам положить, лишь бы увидеть восторг на лице, блеск в глазах и настоящую искреннюю улыбку.
Вспоминает, как они летят на мотоцикле над Блэкпулом. Она уговорила пустить её за руль, и Сириус прижимается к ней, обхватив тонкую талию, и орёт с ней на пару от переполняющего восторга.
Ветер тогда пронизывал насквозь, заставляя волосы развиваться. Над их головами горели мириады звезд, а внизу, под ногами был целый мир. Огромный, необъятный мир, который в тот момент принадлежал им двоих.
Как и в его руках был целый мир. Именно тогда он это понял, крепко сжимая её своими руками и прижимаясь к ней.
Он тогда был безгранично счастлив. Их громкий смех разносился над небом и уносился куда-то за пределы космоса. Их сердца бились так оглушительно громко и в унисон. Он подставлял своё лицо под её развивающиеся волосы и ловил каждое мгновение, чувствуя счастье каждой клеточкой тела.
Они разрезали ночной воздух на мотоцикле и неслись вперед, в неизвестность, с сумасшедшей скоростью. Впереди была бескрайняя жизнь и свобода, которая ощущалась как никогда ярко.
В ушах свист, её смех и задорный возглас: «Я люблю тебя, Блэк!». И её мимолетный взгляд, сверкнувший на фоне черного неба ярче звезд.
«Я люблю тебя, Блэк!»
Простые слова, а они его жить заставляли. Потому что ничего важнее для него нет, не было и не будет.
Он на всё готов ради её любви. Открыть для неё тайну Выручай-комнаты, чтобы скрасить тоску по дому. Чувствовать себя дураком, выбирая для нее самое красивое платье. Срываться в ночи, чтобы сбежать вместе с ней с её помолвки из самой резиденции ада. Обратиться за помощью к брату.
Целоваться до воспаленных губ, учить забытый с детства язык, курить одну сигарету на двоих, смотреть на звезды до самого рассвета, учить аккорды только для того, чтобы спеть о том, что в его душе. Он был готов полюбить всё французское, ради трех заветных слов от неё.
Тысячи воспоминаний отпечатали в нем, и он мечется между ними, заставляя себя страдать только сильнее. Ведь так нельзя. Просто нельзя. Нельзя сделать его таким счастливым, подарить ему свободу, которую он всегда искал, и любовь, в которую он никогда не верил, и уйти.
Его душат подступающие к горлу горячие слезы. Только вот он еще в восемь дал себе клятву не реветь, как девчонка. Ведь Блэки не плачут — это слабость. И это еще один урок от его матери, который он навеки усвоил. Все Блэки сильные. Их ничто никогда не сломит.
Но почему в груди все так давит и болит? Будто мантикора раздирает своими острыми когтями грудную клетку, пытаясь добраться до внутренностей.
Бланк ушла и забрала его душу с собой. Которую он ей так опрометчиво отдал. И теперь внутри осталась лишь пустота, которая болела и убивала его.
***
Иногда в сознании мелькал Джеймс. Приходил к нему и смотрел этим невыносимым взглядом, полным жалости. И раздражал Сириуса только сильнее.