Я немного обалдел.
- Да ты, смотрю, с мозгами. Или в кроссворде вычитал?
- Самое бесполезное занятие - ваш кроссворд, - сказал Юм. - Самое бесполезное из всех полезных. Что до мозгов, то это такая же мышца, как и бицепс.
- Однако, - проговорил я. Это было что-то новое. - А что думаешь насчет небольшой интрижки с сестрой Зоей?
Юм открыл глаза и зашевелился.
- Чего?
- Эт я шучу, - сказал я весело. - Скажи лучше, что думаешь по поводу напрягов в нашем регионе.
- А в нашем регионе есть напряги? - удивился Юм. - По-моему, руку ты себе сам погрыз.
- Это - да, но все же.
- Все же... - Он помедлил. - Трепотня. Солдатское радио.
- А то, что неделю назад пытались утащить двух солдатиков? - напомнил я.
- Сказка, - бросил Юм уверенно. - Слово о полку Игореве. Зачем - вопрос другой.
- Подожди, - сказал я нетерпеливо. Мне стало интересно. Я перевернулся обратно на бок. - Вот стоят два солдатика на кэ-пэ-пэ. Вот подошли к ним десять местных - заболтали, схватили и потащили. Один вырвался, поднял тревогу. Другой вырваться не смог, и его до смерти искололи собственным ножом. Где тут сказка?
- Сначала нужно понять, кому она нужна и для чего? - проговорил Юм медленно.
- Ну?
- Что - ну? Каким ослом ты будешь, если признаешься командованию, что солдатики твои, к примеру, подрались между собой из-за сигаретки?
- Что-то непонятно, - пробормотал я. - Как подрались? А местные?
- А местных не было. Местных потом нарисовали. Чтоб было на кого спихнуть гнев матерей.
Я помолчал. Признаюсь, эта история обернулась для меня в совсем другом свете. Она с самого начала мне не нравилась, но совершенно по другой причине. Мороз пробегал по коже, как представишь, что тебя с товарищем тащат куда-то, товарищ вырывается, а ты - нет... К тому же видел я этого "товарища", приводили разок в перевязочную - долговязый такой, светлый, и порез под глазом... Значит, сигаретку не поделили...
- А что думаешь о терактах? - спросил я.
- О, а вот и Быков, - сказал Юм. - Пусть лучше он скажет.
Вошел Быков, прихрамывая, проследовал до своей койки под окном, улегся на живот и спросил:
- О чем я должен говорить?
- О терактах, - сказал я. - Что думаешь о терактах?
Быков поморщился.
- Я о них не думаю. Мне и без них хреново. До меня вон посылка никак не дойдет, а на носу - день рождения.
- И чирей, - добавил Юм.
- И чирей, - грустно согласился Быков, трогая нос. - Давайте лучше поговорим о наркозе, - предложил он.
- Зачем? - спросил я.
- Вот Скрылев не верит, что после наркоза песни распевал.
- Как это не верит? Я лично заказывал репертуар. Разве нет, Юм?
- Меня еще не было, - отозвался Юм.
- А вот я был, - сказал Быков. - И лично слышал, как он пел: "Моя ладонь превратилась в кулак!", а ты, - сказал он мне, - со слезами на глазах тряс пухлой ручкой и кричал: "Эт про меня, эт про меня!"
- Балабол, - буркнул я.
- Почему - балабол? Разве не кричал?
- Кричать-то кричал, но не плакал.
- Может, и не плакал, - легко согласился Быков. - А может, и плакал... Я бы плакал.
Вошел Ринат, за ним, прыгая на одной ноге, - Скрылев. От обоих смачно несло сигаретным дымом. Старшина по обыкновению молча улегся на кровать и отгородился от мира кроссвордом. Скрылев ложиться не стал - допрыгал до стола, уселся и положил перебинтованную, вымазанную в зеленке ногу на пустующую кровать возле Юма.
- Явился не запылился, - бросил Быков. - А почему с ногой?
Скрылев не обратил внимания.
- Вот же сволочи эти сестры, - сказал он простуженным басом. - Говорю им: не зажило, режьте еще раз, а они - антибиотиками кормят!
- Задолбал ты их, - сказал Быков. - И нас тоже. Только и слышим: медик-медик, медик-медик. Какой ты, к черту, медик?
- Какой есть, такой и медик, - враждебно отозвался Скрылев. - Не виноват же я, что недоучился.
- Не виноват ты, что на свет родился, - сказал Быков. - Вот подкинула бы тебя акушерка да не поймала.
- Меня - ловили, - заверил Скрылев. - А тебя, как видно, роняли.
- Меня? - зарычал Быков.
- Сама матушка земля принимала! А папаня подымал и снова о землю!
Я захохотал. Юм тоже. Рината за газетой видно не было, но газета характерно затряслась.
- Ты лучше у народа спроси, - неистовствовал Быков, - пел ты или не пел после наркоза? А, медик?
- Медики не поют! - заявил Скрылев с достоинством. - Вот скажи, Юм, пел я или не пел?
- Не знаю, - отозвался Юм. - Меня еще не было.
- Не было его! - подтвердил Быков. - А ты - пел!
- Не пел.
- Нет, пел!
- Нет, не пел!
Эта парочка друг друга ненавидела. Скрылев ненавидел Быкова, Быков - Скрылева. Однако странным образом это не мешало им всегда быть вместе. Почему-то.
- Пел, пел, - заверил я. - И про верную невесту, и про запах сирени, и даже "Боже, царя храни".
- Ты б вообще молчал, - сказал Скрылев, отмахиваясь. Мое заявление задело его за живое. - Про себя небось не вспоминаешь. А мне рассказывали. И как сестер на операции пугал, и как тебя несли, и как ты целый час чесал про свою любимую.