— Я просто хотел сказать поздравления и все такое лично.
— Спасибо, Сет.
— Жалко, что меня не было на выпускном вечере. Мне бы хотелось посмотреть на тебя в берете и плаще. Ручаюсь, ты выглядела смешно.
— Ужасно.
— Какие чувства ты испытываешь, Мардж? Ты вне школы, с ней все покончено.
Марджори подумала.
— Ну, с одной стороны, это большое облегчение, с другой стороны, чувство пустоты.
— Думаю, я был бы в панике. Я не хочу кончать школу.
— Ты скоро изменишь свое мнение об этом. Конечно, сейчас ты любишь ее. Ты король школы. И все твои девушки бесценны и привлекательны…
— О, ну, если говорить об этом. — Глядя на свой качающийся ботинок, он сказал: — Не то чтобы ты была так уж потрясающа, но я не встречал никогда и нигде девушку, хоть немного похожую на тебя, что показывает, как несчастна сильная половина человечества.
Марджори подошла и поцеловала его в щеку. Она еще не привыкла к тому, что ей приходится поднимать голову, чтобы посмотреть на своего младшего брата.
— Спасибо, несмотря на оговорки.
С удивительной силой он быстро обнял ее и отпустил.
— Мардж, желаю тебе всяческих успехов. Думаю, фу, черт, извини, что я пошутил по поводу Ноэля, я думаю, он в порядке. — Сет вышел из комнаты — спотыкающийся клубок рук, ног и пальто.
Контора Гая Фламма находилась в узком старом здании на 40-й западной улице, между двумя театрами. Марджори испытывала трепет, даже прочитав его имя на грязной табличке указателя. Еще раз она проверила, на месте ли письмо, затем нажала кнопку лифта, руки ее вспотели, в животе было неспокойно.
Она открыла стеклянную дверь, на которой золотыми буквами было написано «Предприятие Гая Фламма», с чувством, будто вступает в свое будущее.
Полная девица с сальными волосами в зеленоватых очках сидела в комнате, втиснутая между старым коммутатором, еще более старой картотекой и столом, заполненным доверху сценариями, переплетенными в разноцветные обложки.
— Да? — сказала она раздраженным голосом, отхлебывая кофе из бумажного стаканчика и откусывая от сдобной булочки с изюмом.
— Мне бы хотелось встретиться с мистером Фламмом.
— По какому поводу?
— Насчет роли.
— Нельзя.
— Извините?
Девица жевала булочку некоторое время.
— Он не распределяет роли.
— У меня назначена встреча.
— Так бы и сказали. Имя?
— Марджори Морнингстар.
— Подождите. — Девушка сообщила имя по коммутатору и через некоторое время повторила: — Подождите, — и продолжила чтение сценария, который был у нее на коленях, всматриваясь и хмурясь через свои зеленоватые очки.
Марджори неловко стояла посередине маленькой приемной, ей было чрезвычайно жарко в бобровом пальто, но не хотелось его снимать. Половина впечатления от ее нового красного платья состояла именно в том, чтобы его не показывать; она хотела, чтобы Гай Фламм это прочувствовал. Позади нее был стул, заполненный сценариями.
— Мисс, вы не возражаете, если я возьму этот стул?
— Нет.
— Что?
— Не трогайте его. У меня там сценарии сложены в определенном порядке.
Итак Марджори, молча стояла. Было неестественно находиться вдвоем в помещении размером в две телефонные будки и не обменяться ни единым словом с другим человеком. Она переминалась с ноги на ногу. Томительно прошло десять минут. Марджори с трудом сдерживала себя, чтобы не возмутиться, когда загудел коммутатор.
— Входите, — сказала девушка, резко показывая большим пальцем руки через плечо.
Первой достойной внимания характерной чертой Гая Фламма была пара стреляющих глаз, один из которых был красным и слезился. Фламм прижал к нему платок. Он встал из-за стола — краснолицый маленький человек с густыми, тщательно подстриженными седыми волосами, с седыми аккуратными усами, в рыже-коричневом твидовом пиджаке, в рубашке в бледно-зеленую полоску, с зеленым галстуком-бантом.
— Входите, входите, дорогая. — Он указал ей на кресло. Марджори не могла понять, что он делал, пока она ждала. Кабинет был абсолютно пуст, не считая стола, двух кресел и Гая Фламма. Ни одного телефонного звонка не проходило через коммутатор. На столе ничего не было, кроме пепельницы, в которой лежали две загашенные сигары и немного пепла. На книжной полке над головой Фламма стоял ряд томов с пьесами, которые выглядели так, будто их не трогали много лет.
— Так, так, значит, вы любимая ученица Доры Кимбл. И вы собираетесь воспламенить Бродвей. Садитесь, садитесь.