— Твой тон, дорогая, означает, что ты была бы меньше поражена, если бы Билли помолвился с краснозадым бабуином.
— Какой абсурд! Она славная девушка. Просто… ну, они оба так молоды.
— Радость моя, это означает для Билли пожизненное устройство. В сорок он будет судьей. Ничто не может помешать этому. Какого черта, я счастлив за него, он молоток.
— Билли молодчага.
— Он неожиданно заскочил ко мне с этой девицей в твой выпускной вечер. Вот почему я не позвонил тебе. Я был так подавлен. Они еще такие дети! Я едва-едва привык к тому, что он уже бреется. Между прочим, у нее неплохое чутье, и она действительно довольно привлекательная. И для такой богатой девушки она трогательно скромна. Как и Билли. Они славная пара. Думаю, они будут счастливы.
— Нет сомнения, что она все знает о нас.
— Ее последними словами, когда они уходили, были: «Передайте мой поцелуй Марджори», произнесенными дрожащим голосом, и это после того, как в течение двух часов никто не упомянул твоего имени. Думаю, зайти дальше Четырнадцатой улицы для нее было страшным приключением. Она все время глазела по сторонам, знаешь ли, на книги, ковер, картины, пыль на багете, на меня. Каждое мое слово она встречала истеричным хохотом, даже десяток моих вполне серьезных ремарок. Она, очевидно, полагала, что я ужасно декадентское чудище вроде Бодлера. Думаю, взглядом она выискивала иглы для подкожных впрыскиваний. Я жалел, что у меня не было хотя бы ярко накрашенной пьяной блондинки, которая в какой-то момент могла бы выпасть из клозета. Казалось, гостья ждала чего-то вроде этого.
— Чего она ждала, и это более вероятно, так это того, чтобы я вылезла из-под кровати в прозрачном неглиже.
Ноэль расхохотался.
— Клянусь, уверен, что именно так!
— Ладно, чего мне беспокоиться? — заметила Марджори. — Моя репутация и так подмочена из-за связи с тобой.
С неожиданной серьезностью он проговорил:
— Честно говоря, у многих сложилось нелестное мнение о жизни в Виллидж, не так ли? Поверь, главная прелесть Виллидж состоит в дешевом жилье. Для меня, во всяком случае. Как и ты, я нахожу оскорбительным сталкиваться с волосатыми и заросшими грязью. Что касается ославленной сексуальной жизни в Виллидж, — свидетельства которой девчонка Билли высматривала так, что у нее глаза вылезали из орбит, — то что это такое в конце концов, раз ты прошла через студенческие гулянки, на которых можно было это видеть? По большей части — это низкая грязная возня. Неприглядные люди, сопящие и барахтающиеся друг с другом, потому что они истомились, или одиноки, или у них не все в порядке с головой. Ты говоришь, я вел свинскую жизнь? Ну, так это неправда. Я заявляю, что всегда был разборчив, как ни посмотри. Но скажу тебе вот что, и вовсе не для того, чтобы набрать очки. С того дня, когда ты покинула «Южный ветер», у меня не было ничего подобного. Абсолютно ничего.
Этот вопрос терзал Марджори месяцами. Ей страстно хотелось знать ответ на него, но как, подобно Ноэлю, вставить это ненароком в разговор в качестве ничего не значащего замечания! Она взглянула ему в лицо.
— Я не сожалею, что слышу это.
— Пойми, я не стал более щепетильным или морализирующим, чем прежде. Я просто решил, что для потворствования себе лучше всего или иметь любовь, или никого не иметь.
Она не могла подавить усмешку.
— Ноэль, дорогой, полагаю, медленно, но верно ты обращаешься к своим корням.
Он отрицательно покачал головой.
— Ты переделаешь меня независимо от того, наступит ли конец света или произойдет наводнение, не так ли? Или ты убедишь себя, что переделываешь меня, так или иначе. Уже тогда в твоем голосе звучал тон твоей матери. Давай выберемся из этого зала, отделанного дубовыми панелями.
— Хорошо, но должна сказать, что мне здесь страшно нравится.
— Какой вкус ты приобретаешь! Ты вчистую разоришь своего муженька и заставишь заниматься целыми ночами портняжным ремеслом. — Он заплатил по счету.
— Я не выхожу замуж за кого-нибудь, занятого этим ремеслом.
— О, конечно, я забыл. За доктора. За специалиста.
— Да, с большими черными усами, по фамилии Шапиро. Мы уже покончили с этим.
— Ага, видишь, наши отношения иссякли. Я повторяюсь со своими шутками.
Они пошли по переулку в сторону Пятой авеню. Было холодно и ветрено, но ясно, солнце чуть ли не слепило глаза. Он сказал:
— Пошли, пройдемся по Пятой вместе со мной. Мне нужно перехватить машину Сэма на Шестьдесят третьей.
— Конечно… Ты слыхал когда-нибудь о продюсере Гае Фламме?
— Естественно. Он с большими странностями. А почему ты спрашиваешь о нем?