— Эти годы мы посвятили полностью Марджори. Этот новый парень, вместе с которым она катается верхом, кем бы он ни был и каким бы ни был, — из Колумбийского колледжа, и она с ним дружит! Они могли бы стать отличной парой! Разве встретила бы она его, останься мы в Бронксе?!
— Она же только второкурсница. Она некоторое время, может, и не собирается выходить замуж, — заметил отец.
— Надеюсь, это не доведет нас до богадельни.
— Зато у нас точно не будет больше никаких проблем, если она упадет сегодня с лошади и сломает себе шею.
— Она не свернет шею.
— Я слышал, как ты спорила с ней. Она ведь взяла уже три урока верховой езды.
— Что значат эти три урока!
Отец подошел к окну.
— Какой сегодня прекрасный день! Вот несколько лошадей… Но это еще не она. Посмотри, как расцвел парк. Он весь в цвету! Как будто прошлым вечером его засыпало снегом. Ты не заметила, как пышно цветут вишни в этом году? Это должно иметь какое-то научное объяснение. — Он потер лоб в задумчивости. — Как быстро летит время. Я замечаю, что весна прошла — в ноябре, а что выпал снег — в феврале. Год пролетает со скоростью недели.
— Я говорю тебе: с ней все будет в порядке. — Мать подошла к окну и встала рядом с мужем. Они были одинаково полными, и у нее было такое же круглое лицо. Отец и мать Марджори были очень похожи, если не считать того, что у рта Арнольда образовались складки, придававшие выражению его лица строгость и суровость. Их можно было бы принять за брата и сестру. Он выглядел лет на десять старше своей жены, хотя они были почти одного возраста.
— Не кажется ли тебе странным… — начал отец, — а мне вот кажется. Как давно она ползала по полу в мокрых подгузниках! Что делает время! А теперь вот верхом на лошади…
— Мы просто стареем, Арнольд.
— В наши дни рассказывали анекдоты о свахах, помогающих познакомить жениха и невесту. И теперь все так же, по старой схеме: она встретит подходящего ей парня, произойдет объяснение; ну а дальше все ясно…
— С той старой схемой у тебя вообще не было бы проблем с Марджори, — резко ответила мать.
Отец улыбнулся и с некоторой долей лукавства посмотрел на нее. За более чем двадцать лет их совместной жизни мистер Моргенштерн впервые столкнулся с проблемой сватовства своей дочери-еврейки, и это болью отозвалось в его сердце.
— Я только хотел сказать, что эта новая система весьма странная. Нам дорого обойдется твое стремление ввести ее в лучшие дома. А однажды вечером, на танцах, что сможет помешать ей влюбиться в какого-нибудь обаятельного дурака из плохой семьи? И это будет конец всем нашим планам. Помнишь того, первого, в лагере? Ей тогда было всего тринадцать! Тот Бертрам…
Мать скривилась:
— У нее сейчас больше здравого смысла.
— Ума у нее действительно прибавилось. А это разные вещи. И разума у нее не больше, чем тогда. Может, капельку больше. И что касается… ну… с точки зрения традиций… как это делалось в наше время… — Он не докончил фразу и поглядел в окно.
— Все это, — с трудом произнесла мать, — лишь потому, что девочка учится ездить верхом? Не забывай об одном. Она все равно выберет того, кого полюбит. Того, кто ей нравится, а не того, кого выберем мы. И это правильно.
— Она выберет, кого хочет? — удивленно спросил отец. — В этом мире? Она получит того, которого заслужит.
Надолго воцарилась тишина. Отец допил кофе, взял газету и пошел в гостиную.
2. Очаровательный принц
— Вот мы и приехали, мисс. — Такси остановилось перед зданием Академии верховой езды Клуба охотников, недалеко от ворот с вывеской из белой жести, на которой была нарисована маленькая лошадь гнедой масти. Запах лошадиного пота и навоза ворвался в такси. Она услышала топот копыт. Таксист, обернувшись назад, заметил ее новый костюм для верховой езды и неуверенный взгляд. Он ухмыльнулся, обнажив желтые лошадиные зубы:
— Вперед, малышка. Желаю долгих лет жизни.
Марджори смерила его высокомерным взглядом и дала двадцатипятицентовик на чай, чтобы доказать, что она аристократка, которой нравятся лошади. Зажав нос платком, она поднялась вверх по склону, усыпанному опилками вперемешку с навозом. Марджори шла, чуть-чуть выворачивая ступни ног внутрь, дабы избежать неуклюжей утиной походки; она заметила, что другие девушки в костюмах поступают точно так же.
Розалинда Грин, коренастая, немного сутулая девушка, вразвалку вышла ей навстречу из темной конюшни. Она была в новом костюме отвратительного оливкового цвета:
— Привет! Мы уже не надеялись, что ты придешь. Лошади давно готовы.