— По нынешним меркам уже и не остается никого, — вставила Марджори, — не так ли?
— Это дворецкий, — ответил Ноэль, — неприметный второстепенный персонаж, тот, кто реально делает Историю.
— Ради Бога, как его зовут?
6. Теория Ноэля
В этот момент миссис Кляйншмидт поставила на стол толстую надтреснутую тарелку белого цвета, на которой посреди груды картофеля красовался поджаренный и шипящий, источающий кровавый сок великолепный бифштекс. Ноэль схватил вилку и нож, разрезал бифштекс пополам и впился взглядом в темно-красную рану.
— Очень хорошо. Превосходно! Спасибо. Да, и бутылку пива, пожалуйста.
Он затушил сигару.
— Мардж, этот бифштекс я просто обожаю, ничего подобного в моей жизни не было. Пожалуйста, попробуй.
— Нет, спасибо.
Он откусил немного.
— Выше всяких похвал! А теперь слушай внимательно. Если бы я задался дать краткое терминологическое определение своей работы, оно звучало бы так: воспроизведение телеологии как главной концепции в диалектическом анализе. Это уже само по себе впечатляет и достойно научного журнала, или я ошибаюсь. Но оставим академический тон. Думаю, я смогу изложить свои мысли ясно и просто, не исказив при этом сути. В основе разрабатываемой мною теории лежит следующая идея: движущей силой этого мира является желание хитов. Хитов[4]!
— Хитов? — сказала Марджори разочарованно.
— Подожди, не смотри на меня таким глупым удивленным взглядом. Все важные мысли звучат пустыми или дикими, когда их слышишь в первый раз. Я говорю, что основная правда о человеческой природе спрятана внутри четырех кругов, четырех стен иллюзий, Мардж, помни это и помни, что это сказал Ноэль Эрман. И эти четыре стены — религия, философия, секс и деньги. И мировая мудрость пропихивается через эти два внешних круга и вылезает большими толстыми бастионами хорошеньких девочек и денег. После этого она кричит по-французски, жестикулируя: «Voil'a! Zut alors! Parbleu! Вот правда! Настоящая глубокая идея! Мы нашли ее!» И все. И она не учит, что правда еще глубже внутри и тебе все же придется пробиваться дальше.
Нет, десять миллионов долларов в банке и все хорошенькие девочки в твоей постели — это последняя мировая мудрость. Люди говорят о религии, но они поклоняются сексу и деньгам, — и это большой секрет жизни. И, к примеру, это основная особенность французской литературы, слава которой, наверное, в том, что она умна: иронично честна и не касается секретов человеческого сердца. Да, голубушка, ни один человек не захвачен этой точкой зрения так, как я. Я жил этим десятки лет. Я, правда, жил этим, как монах живет своей верой. И я прошел тяжелый путь, чтобы выяснить, что это — другая вера, другая обнадеживающая история, другая призрачная ложь?
Первыми сдаются хорошенькие девочки, если ты реализуешь мечту. Их, конечно, трудно взять, но не так трудно, как деньги. Наверное, если бы я был каким-нибудь горбатым пауком, то сначала постарался бы стать миллионером, а потом уж покупал женщин. Но так получилось, что я спокойно проник в круг хорошеньких девиц, как волк в овчарню. Ты знаешь, они в Нью-Йорке действительно как овцы. Они делают одно и то же, ходят на одни и те же вечеринки, говорят об одном и том же, все они. И я, по существу, жил так, как мечтают жить мальчики из колледжа и лысые бизнесмены. У меня были модели, шоу-девочки, все, что я хотел, «полный набор», как они говорят. Никто не сможет рассказать мне ничего нового про это. Я тебя не расстраиваю, надеюсь?
Марджори с трудом согнала с лица хмурое выражение и разжала стиснутые кулаки:
— Ну, ты просто не развивай это, и все.
— То, к чему я веду, — сказал он с кривой улыбкой, — должно тебе понравиться, если ты оскорблена. Хорошенькие девочки — такая же липа, как и философия.
Видишь ли, хорошенькие девушки — просто девушки, Мардж. Вот что в конце концов выясняется. Самая последняя сука, даже такая длинноногая дубина, как Имоджин, в глубине души просто хочет парня, и гнездышко, и тряпки, и мебель. И больше того, они глупее остальных, потому что им все легче дается, ведь они красивы. В тот день, когда у них вырастают обворожительные грудки, обычно переворачиваются их мозги, и девушки начинают резвиться в потоке внимания и веселья. Но через некоторое время им уже двадцать пять и пора начинать думать. Потому что к этому времени грудки обвисают и шумиха пропадает. Но, конечно, уже поздно, можно и не пытаться. Они пустоголовые дуры, не умеют ни читать, ни говорить, ни думать, их чувства опустошены от беспорядочного скольжения, и влачат жизнь…