Когда мы поели, я откинулась назад, поглаживая живот.
– Если бы мои домашние услыхали, как мы вкусно едим, они бы мне ни за что не поверили.
Мне тяжело думать о том, что у моей семьи нет такого количества еды, как у меня в Аббатстве. Может быть, они иногда голодают. Мой дом так далеко – я и не знаю, как им удалось перезимовать зиму, не знаю, какой выдался урожай, есть ли еда на столе. Могу только надеяться, что теперь, когда едоков стало меньше, остальным больше достается. Я могла бы написать им письмо, но дома никто не умеет читать, да и не представляю себе, кто смог бы доставить мое письмо на наш маленький хутор в северной части большой долины Роваса.
Стряхнув с себя грусть, я ободряюще улыбнулась Яй.
– Не думай о том, что было. Теперь ты в Аббатстве вместе с нами, и здесь все совсем не так строго, как многие думают. После ужина время принадлежит нам самим.
Вокруг нас другие неофитки поднялись под пристальным взором сестры Эрс и понесли свои блюда и кружки в посудомоечную. Неофитки сестры Эрс стали вытирать длинные столы, чтобы там было чисто, когда придет черед ужинать сестрам. Я взяла свое блюдо и кружку, Яй последовала моему примеру, и мы встали в очередь в посудомоечную.
– Многие неофитки спускаются по вечерам к морю, чтобы искупаться или пособирать ракушки, – сказала я. – Другие поднимаются в гору, чтобы рвать цветы и наслаждаться видом. Некоторые читают то, что задали им сестра О или сестра Нуммель, другие просто болтают или играют в игры.
Мы положили посуду в таз с холодной водой. Среди последних вышли из посудомоечной и оказались на вечернем солнце. Из хлева доносилось блеяние коз. Скоро настанет время вечерней дойки. По Рассветной лестнице, разговаривая между собой, поднимались сестры. Мне пора спешить, пока сестра О не вышла из своей комнаты.
– Найдешь дорогу к Дому Неофиток? Ты можешь заниматься, чем хочешь, пока не настанет время благодарения в Храме Розы.
– А можно мне с тобой?
И снова меня потряс низкий сочный голос Яй. Она стояла, сжав руки перед собой, глядя в землю. Сердце мое упало. Я не хотела брать собой Яй. Мое вечернее занятие принадлежало только мне. Никогда раньше я ни с кем его не делила.
– Тебе будет скучно, – пробормотала я. – Понимаешь ли, я…
Она стояла неподвижно, так сильно сжав руки, что костяшки побелели. Глаз она на меня не поднимала. Не могла же я отказать в компании одинокой девочке в ее первый вечер на новом месте!
– Разумеется, ты можешь пойти со мной, если хочешь.
Она быстро подняла глаза, и я улыбнулась ей.
– Пошли скорее, надо спешить!
Я понеслась вниз по Рассветной лестнице, бормоча извинения сестрам, попадавшимся мне на пути. Сестре Лоэни достался такой тычок, что даже платок съехал набекрень.
– Мареси! Смотри, когда бежишь! Разве Мать хоть когда-нибудь…
Ее упреки затихли у меня за спиной, когда я в сопровождении Яй пронеслась наискосок по неровным булыжникам двора и кинулась вверх по Вечерней лестнице.
Храмовый двор окружен с трех сторон тремя зданиями, а четвертая – это крыша Дома Неофиток, расположенного уровнем ниже. Слева, рядом с каменной стеной, стоит Дом Сестер. К востоку, в сторону горы, находится прекрасный Храм Розы, а к северу – Дом Знаний, самое старинное здание Аббатства. За Домом Знаний лежит Двор Знаний с одиноким лимонным деревом, а за ним, защищенный от морских ветров невысокой стеной, простирается Сад Знаний.
Подбежав к двери Дома Сестер, я распахнула ее и понеслась по коридору к двери сестры О. Яй не отставала ни на шаг.
В дверь сестры О положено стучаться, для этой цели на двери есть небольшое латунное кольцо в форме змеи, кусающей себя за хвост. Когда я спросила сестру О про змею, она улыбнулась своей обычной, слегка кривоватой улыбкой и ответила, что змея – ее покровительница. Я научилась не задавать ей слишком много вопросов сразу. Но решила обязательно выяснить, что она имела в виду.
Я постучала и, как обычно, сестра О крикнула своим хриплым голосом:
– Входи!
Я открыла тяжелую дубовую дверь. В комнате за большим письменным столом у западного окна сидела сестра О, склонившись над книгами и бумагами. На руках у нее были надеты нарукавники, чтобы не испачкать рубашку, пальцы перемазаны чернилами.