Старуха стала креститься.
VII. Наслѣдство
— Богъ съ тобой, говорилъ старый майоръ племяннику:- тебѣ видно скучно со мной, старикомъ…
Русановъ намекнулъ ему, что не хочетъ быть ему въ тягость, особенно въ такое время, когда доходы и безъ того уменьшились.
— А вотъ видишь, вотъ ужь и не хорошо, Володичка! Гордость смертный грѣхъ! На вашъ вѣкъ съ тобой хватитъ, дружочекъ.
— Да не въ томъ дѣло, дяденька…
— А я было какъ привыкъ-то къ тебѣ! Сына роднаго такъ не любилъ! говорилъ майоръ, забывая, что у него такого предмета и въ заводѣ не бывало.
— Дяденька, говорятъ, люди нужны, упрекаютъ, что никто не хочетъ служить.
— Да, послушай, дружочекъ, попробовалъ еще возразить майоръ, — съ какими ты еще людьми сойдешься, оцѣнятъ ли?
— Точно я красный товаръ! смѣялся Русановъ.
И майоръ захотѣлъ поѣхать съ племянникомъ. Увязали въ чемоданы всю движимость Русанова. Толстая Стеха, ключница, сама укладывала на дорогу пироги, цыплятъ. Обывательскія живо помчали родичей. Тряская жидовская бричка скоро укачала майора. Онъ долго кивалъ головой, наконецъ, опустился на подушки и заснулъ, а Русановъ глядѣлъ на окрестности, медленно уплывавшія за бричку. Напомнили онѣ ему движущуюся картину Миссиссипи, видѣнную въ Москвѣ почти ребенкомъ, и мало-по-малу, не званое не прошеное, стало ему приходить на память прошлое. Вотъ онъ кудрявый, краснощекій бутузъ бѣгаетъ по двору въ красной рубашонкѣ, и съ любопытствомъ разглядываетъ старый, обросшій мохомъ заборъ. "Это няня, что?" — "Это паукъ-коси-сѣно, оторвать ему ногу, онъ все будетъ косить." И ребенокъ спѣшитъ оторвать ногу, и долго носитъ ее на ладони, любуясь странными движеніями. Вотъ красный мундиръ гимназиста, шапка на затылкѣ, отважно шлепаетъ по лужамъ съ портфелью подъ мышкой, а уличные ребятишки никакъ не хотятъ призвать мужа науки и выражаютъ плебейское негодованіе громкими криками: "красная говядина!" До нихъ ли ему, когда въ головѣ рѣшается Пиѳагорова теорема! Вотъ университетскій садъ, шумитъ кружокъ синихъ воротниковъ. Господинъ Пшиндишкевичъ, носящій бакенбарды и потому считающійся отчасти передовымъ, становится на дерновую скамью, опирается на суковатую палку, и громко читаетъ адресъ попечителю: "Мы нижеподписавшіеся обязываемся заставить начальство дать отчетъ, за что оно погубило будущность Лжемпиковскаго, исключивъ его изъ студентовъ…" — "Господинъ Русановъ, говоритъ Вшисцинскій, вы, конечно, не подпишетесь?" — "Развѣ медалисты подписываются? Ихъ дѣло въ передней ректора торчать", говоритъ Лжемпиковскій. — "О, если такъ, господа! чтобъ доказать вамъ, я готовъ", говоритъ герой, и подписываетъ адресъ. Большинство благоразумныхъ разрываетъ его. — "Господа," говоритъ Русановъ, "вы играли моею фамиліей, моею будущностью, слишкомъ безцеремонно; позвольте же выразить мое презрѣніе къ этой комедіи!" — "Господинъ Русановъ," говоритъ Пшиндишкевичъ, заходя къ нему въ домъ: "вы должны мнѣ дать удовлетвореніе!" Обнажаются студентскія шпаги, господинъ Русановъ получаетъ уколъ въ плечо, господинъ Пшиндишкевичъ въ бокъ, и оба довольны на другой день своими ранами, возбуждающими любопытство товарищей. А милая Зиночка встрѣчаетъ своего героя кузена чуть не со слезами: "не стыдно ли, Вольдемаръ, рисковать дорогою жизнью?" А тамъ смерть отца, отъѣздъ… Все это далеко, далеко позади. Теперь надо цѣпляться за новыя снасти, держаться на шаткой палубѣ…
— Довезите, просилъ женскій голосъ.
Русановъ выглянулъ изъ брички. На пригоркѣ сидѣла дѣвушка въ сѣренькомъ ситцевомъ платьѣ, повязанная платочкомъ; возлѣ нея лежалъ бѣлый узелъ.
— Довезите, баринъ, говорила она, — смерть устала.
Русановъ велѣлъ остановиться. Дѣвушка взобралась на облучокъ, и опустила глаза.
— Вы куда же идете? спрашивалъ Русановъ.
— Въ городъ-съ, искать работы, не смѣло отвѣтила та.
— Много вы прошли?
— Верстъ десять; я сегодня съ зорькой вышла…
— У васъ тамъ знакомые въ городѣ?.
— Нѣтъ-съ, никого нѣтъ…
— Какъ же это? Дали ль вамъ, по крайней мѣрѣ, на дорогу?
Дѣвушка покраснѣла и пробормотала, что это очень не далеко. Русановъ, спустя нѣсколько времени, развернудъ пирожки и предложилъ ей закусить вмѣстѣ. Она поблагодарила, не отказывая. Тутъ только онъ разглядѣлъ ее. Дѣвушка была очень миловидна. Свѣженькое румяное личико, съ ямочками и легкимъ пушкомъ на щекахъ, бойкіе, каріе глаза, съ немного опухшими вѣками, словно недавно пережили какое-то горе: руки бѣды и нѣжны, волосы причесаны по-городски.