– Молись, Марфа, молись; Господь испытует любящих Его! Много горестей принесть может царский венец, но недолго он будет на голове красавицы…
– Ну вот, опять заболтал про царский венец! – вскричала с досадою старуха. – Уж не нажить тебе добра с языком своим! Пригоже ли рабам носить венец царский? У нас на Руси, слава богу, есть законный государь Иван Васильевич, дай бог ему много лет здравствовать.
– Полноте слушать его, боярышня, поглядите лучше в окно, народ толпами бежит на площадь, что бы это значило? Верно, послы московские приехали в Новгород да будут читать грамоты на Ярославовом дворе; ну так и есть, вон и твой батюшка, Марфа Васильевна, туда же пошел; он тебе кланяется да машет платком! – Юродивый хотел выйти. – И ты, Яша, идешь на площадь узнать, что там делается? Так ступай же скорее – народ бежит!
Юродивый покачал головою:
– Они спешат, – сказал он, – спешат на сходбище, куда призывает их честолюбие и тщета мирских почестей – а мне они не нужны. О! Православные, православные, вы думаете об одном своем счастии, а не заботитесь о спасении души: давно ли Великий Новгород трепетал от гнева царя? Давно ли Москва белокаменная стонала от нашествия иноплеменников? И вы уже забыли свои бедствия. Скоро кровь Христианская снова будет литься на стогнах московских.
Кроток Господь в милости и страшен во гневе Своем!
– Э! Полно, Яша, – сказала опять Пахомовна, не понимая слов юродивого, – ты нагнал тоску на барышню, кажется, она тебя жалует, а ты только ее пугаешь…
– Желания человека, – продолжал юродивый в раздумье, – желания человека бесконечны: гражданин хочет быть боярином, боярин ищет княжеского звания, а князь думает о новых почестях – о несметных богатствах. Все приносят в жертву честолюбия, а умрут, все останется. Господь не спросит, сколько они накопили за жизнь свою золота; а спросит, сколько сделали добрых дел. Вельможа и нищий, царь и раб, бедный и богатый – все предстанут пред престол Всемогущего и все равно дадут отчет в делах своих. О! Горе, горе нам, православные! Простите же… простите – молитесь Богу, да смягчит Господь гнев Свой, да вложит в сердце царю доброту и милость! Молитесь и я пойду молиться!..
– Возьми, Яша, вот тебе денежка, – сказала Марфа, подавая ему серебряную копейку. – Спасибо, Марфа, спасибо! Я поберегу ее да куплю свечку и поставлю за упокой души. Простите же, Господь с вами! He забывайте молиться, а я пойду да помолюсь за вас и за всех православных… – Юродивый взял копейку, помолился иконам и, выходя из светлицы, запел: со святыми упокой!..
Глава XI
Беседа двух подруг. – Предчувствия. – Сердечный недуг.
Пред вечером того же дня Марфа Васильевна и Наталья сидели наедине в своем тереме. Дождь крупными каплями стучался в разноцветное узорчатое окно и наводил на сердца подруг какое-то тягостное, грустное раздумье.
Марфа Васильевна первая прервала молчание.
– Милая Наташа, – сказала она, взявши с чувством руку своей названной сестры. – скажи мне свои мысли, зачем скрываешь ты от меня, от своего друга, грустные думы? К чему эта задумчивость? Разве ты несчастлива?.. Тот, которого ты любишь, скоро будет твоим супругом; до сих пор ты, несмотря на ласки моего отца, невзирая на любовь мою, скучала своим одиночеством; теперь уже скоро будешь ты не сиротою; да и кстати ли невесте это грустное лицо?
Наталья зарыдала и бросилась в объятия Марфы.
– Мой добрый друг! – вскричала она. – Ненаглядная сестра моя! У меня весело на душе, но я не могу сродниться с мыслию, что скоро должна буду оставить дом твоего родителя, не могу без слез вспомнить о предстоящей разлуке с тобою… Расскажи же мне теперь, о чем грустишь ты? Имея такого доброго отца, можно ли почитать себя сиротою?
Глаза Марфы наполнились слезами.
– He знаю, – отвечала она, – как рассказать тебе, чтÓ тревожит меня – я и сама не понимаю: сегодня батюшка, возвратившись с Ярославова двора, много толковал мне; но слова его были так темны, так загадочны, что я не могла понять всего. Помню, что он говорил о государе московском, о его намерении вступить в брак, о боярском достоинстве, о счастии быть царицею Руси; наконец он заключил свою беседу известием, что он скоро едет в белокаменную и возьмет меня и тебя с собою… я, право, тут ничего не понимаю; но мне как-то грустно стало после этого разговора, и таинственные предсказания Яши как будто раздаются еще в ушах моих.
Наталья внимательно выслушала слова Марфы и потом, как будто что припомнивши, сказала:
– Теперь я знаю, что говорил твой батюшка: когда царь вступает в супружество, то красавицы со всей Руси привозятся в Москву и он из всех выбирает себе ту, которая более придет ему по сердцу. Вот зачем батюшка твой хочет ехать в белокаменную: он знает, что ты в Новгороде слывешь первою красавицею, и потому надеется, что приглянешься царю, а когда будешь царицею – так уже наверно его пожалуют боярином… Только вот что я не пойму, зачем же мне туда ехать – ведь я уже просватана?.. А! Теперь и это знаю: Василий Степанович верно поспешит с моею свадьбою, и мы поедем все вместе… и Иоанн поедет с нами.