– Смотри не промахнись, Михайлушко! – раздалось вдруг в углу светлицы.
Борис и Битяговский вздрогнули и побледнели, как преступники, уличенные в злодеянии.
Годунов первый пришел в себя и, грозно взглянувши на Агафью, которая стояла смиренно и, потупивши глаза, перебирала в руках длинные четки, сказал:
– Что ты тут бормочешь, сумасшедшая? Непригоже, Агафья, подслушивать чужие речи!..
Агафья низко поклонилась:
– Слушаю, боярин, да исполнить приказ твой трудно: рада бы не слушать, а слова твои сами в уши напрашиваются. Давно, Федорыч, обещал ты подарить Агафье сережки, вот теперь бы кстати, завесь дуре уши золотом – ничего не услышит, право так, не погневись, родимый!
Борис улыбнулся:
– За золотыми серьгами дела не станет: вот тебе, Агафья, возьми, да смотри же употреби эти деньги на то, для чего просила, и чтобы ты никогда ничего не слыхала, а если что и слышала – постарайся забыть! Теперь прощай, ступай с Богом, помни одно: никому ни слова, ни здесь, ни в Угличе!
Годунов подал юродивой серебряную монету и сделал знак, чтобы она вышла.
Юродивая взяла монету, поклонилась и сказала:
– Будь покоен, Федорыч, я молчалива и лишнего словечка не вымолвлю, а не то ты, пожалуй, велишь Михайлушке и мне отрезать язык; есть, боярин, другая свидетельница, ее не испугаешь ножом и не подкупишь деньгами: эту свидетельницу зовут совестью; куды она, голубушка, неугомонна! Расходится, так и не уймешь!
Борис с негодованием вскочил с места, но юродивой уже не было.
– Успокойся, боярин, – заметил Битяговский, – я хорошо знаю эту юродивую, она живет в Угличе, у меня в доме; язык ее правда остер как нож, но верь мне, что она нас не выдаст.
– Положим так, – заметил Годунов, – я верю словам твоим, но осторожность и тайна должны быть первыми условиями наших замыслов…
Долго еще совещались злоумышленники на жизнь невинного младенца; наконец Битяговский вышел осторожно из дома боярина Годунова и скрылся…
Глава вторая. Роковое совещание
Дворец царевича в Угличе. – Царица Мария Феодоровна. – Царевич Димитрий. – Опять юродивая. – Ее таинственные предсказания. – Боярыня Волохова. – Тайное совещание злодеев.
Еще и по сие время любители отечественной старины могут видеть в Ярославской губернии, в уездном городе Угличе, дворец, в котором некогда жил царственный юноша, сын Грозного Иоанна, падший под ударом проклинаемого всем народом русским убийцы, и причтенный к лику святых мучеников. Этот дворец Димитрия царевича, любопытный и редкий памятник нашей истории, уцелел до сих пор, хотя и не в первобытном виде своем. Он переделан и поновлен внутри, вероятно потому, что от него остались одни стены; впрочем, наружность его кажется такова же, как и была, кроме решетки, которою ныне он обнесен и которой в то время не было; впрочем, смотря на его мрачный вид, на высокое крытое крыльцо, вы немедленно переноситесь мысленно во времена минувшие; неподалеку от дворца взор ваш встречает соборную церковь и ту невысокую готическую колокольню, на которой некогда раздавался набат, и… горестная картина убиения царственного младенца, как будто происходя пред вами, вырывает из русского сердца горячую слезу воспоминания и проклятие на главы убийц, обагривших нечестивые руки свои в святой крови венценосного праведника.
Царица Мария Феодоровна сидела в своей образной светлице, у разноцветного окна и любовалась своим ненаглядным сыном, царевичем Димитрием, который, опустивши ангельскую голову свою на колени матери, нежно ласкался к царственной родительнице и время от времени отвечал на ее вопросы. Несколько времени продолжалась эта невыразимая семейственная беседа; наконец царица задумалась и, разбирая в задумчивости шелк нежных кудрей Димитрия, вздохнула; взор ее наполнился слезами… Царевич тотчас это заметил:
– Опять вздохи, опять слезы, родимая моя! – сказал он, осыпая поцелуями руки матери. – Да когда же этому будет конец?.. Скажи мне, родная, о чем грустишь ты? Или какое предчувствие тревожит тебя? Готовится ли нам какое несчастие? Расскажи, поведай мне, матушка-царица?..
Мария Феодоровна прижала сына к груди своей и отвечала:
– Прошедшее, сын мой, прошедшее… напоминая мне былое счастье, невольно иногда тревожит меня и в самом уединении…
– Прошедшее! – вскричал царевич, отступивши на несколько шагов от родительницы. – Прошедшее! Всегда так говоришь ты, моя ненаглядная! Да что же это за прошедшее? Разве ты в силах воротить его своими слезами?.. Если ты плачешь о покойном государе – моем родителе, то зачем тебе скрывать свою горесть? Раздели ее вместе со мною, с твоим сыном, и я так же, как ты, наплачусь досыта? – Царевич зарыдал, но вскоре опомнился, быстро отер слезы и продолжал: – Если же помыслы о минувших днях царственного величия смущают дух твой, матушка-царица, то вспомни, государыня, что для тебя не закрыты двери дворца царского и что на престоле царства Русского сидит старший брат мой!..