Глава шестая. Страшные видения
Есть многое и на земле и в небе, о чем мечтать не смеет наша мудрость…
Мой дедушка видел мою бабушку на девятую ночь после смерти покойницы…
Уснул Киев спокойным сном, знать, такой уж был там обычай, чтобы спать каждую ночь. Не спит Рогнеда в своем тереме, сидит Рогнеда неподвижно на широкой дубовой скамье и смотрит на чудную старуху, которая нашептывает какие-то таинственные слова над дорогим сосудом с водицею днепровскою, кидает в воду коренья чудесные, и вода клокочет белою пеною. Дивится княгиня на страшные чары и содрогается, глядя на страшное лицо старой колдуньи… Густой пар подымается из дорогого сосуда, расстилается туманными облаками по терему и скрывает от глаз Рогнеды страшный образ старухи… Кроют тучи своим мрачным покровом небо бирюзовое и летят в тучи прямо с полуночи; режет воздух фиолетовой стрелой молния, и сильные перекаты грома потрясают храмину; среди бури слышатся вопли колдуньи старой, и княгиня трепещет от ужаса и, закрывши лицо свое дорогой фатой, зовет к себе на помощь красных девушек… Но тут, в мгновение ока, наступает по-прежнему безмолвие, летят тучи назад к полуночи и давят одна другую на полете своем, – проясняется небо бирюзовое, блещут звездочки светлые, и молодой месяц показывается серебряным серпом, – знать, то случилось в ночь новолуния. Является старуха, по-прежнему, очам красавицы, но посмотреть на нее еще было ужаснее: нечесаные клочки седых волос, выбившись из под черной повязки, сыплются в беспорядке, словно змеи шипучие, и закрывают до половины посинелое лицо старухино, глаза колдуньи, налившиеся кровью, сверкают словно очи совы полуночные… все возвещает, что с нею происходило недоброе. Но колдунья, как будто ни в чем не была, стряхнула клочки седых волос, манит рукою княгиню к себе и, улыбаясь, указывает на сосуд, да велит глядеться ей в свое снадобье…
Повинуется княгиня приказаниям колдуньи: подходит к сосуду с чудным снадобьем и устремляет любопытный взор на золотое дно… Глядит княгиня минуту одну – и слезы блистают на ясных очах… смотрит княгиня другую – горючие слезы ручьями текут.
– Что видишь, княгиня! – колдунья спросила, и взор у старухи ужасным огнем заблистал…
– Вижу, – отвечала Рогнеда, продолжая глядеться в дорогой сосуд, – вижу несчастия Полоцка – моей родины, вижу я смерть ближних и родных… вижу смерть своего родителя – князя!.. – и, рыдая, упала княгиня на ложе пуховое и не могла окончить речей своих…
– Утешься, княгиня! – сказала старуха. – Слезами ведь горю трудненько помочь, в несчастиях твердость всего нам дороже. Подойди же к сосуду и раз, еще раз посмотри!
Повинуется княгиня приказу колдуньи, подходит к сосуду с чудным снадобьем… Тут бросила старуха в сосуд каких-то чудесных кореньев, и, вспыхнувши, зелье взлетело дымком… и влага по-прежнему стала чиста и золотое дно сосуда доступно для глаз… Глядит в сосуд княгиня минуту одну, и слезы блистают на ясных очах; смотрит княгиня другую минуту и в страхе и в ужасе, словно от ветра зеленый листочек, дрожит…
– Что видишь, княгиня! – колдунья спросила, и взор у старухи ужасным огнем заблистал.
– Вижу, – отвечает Рогнеда, – бывшего князя Киевского – Ярополка Святославича, который был когда-то женихом моим… Слышу из уст его страшный упрек: он повторяет мне мои же слова… так точно говорила я: «могу ли разуть рабынича!»[35] Вот просит меня о чем-то Ярополк… и просит он о мщении за смерть свою!..
И брови княгини насупились от гнева, и быстрыми шагами ходит она по терему… а старая колдунья смиренно стоит у дверей.
Долго Рогнеда ходила в раздумье; потом отпустила колдунью домой и приказала ей взять с собою дорогой сосуд с чудесным зельем – она дарила его старухе на память и обещалась жаловать вперед своей милостью… Тем ночь ужасная и кончилась…
Глава седьмая. Преступление
Сам Бог хранит главы Венценосцев…
Спит великий князь Владимир Красное Солнышко в опочивальне своей, и светлая улыбка блуждает на открытом челе, знать, сладкие сны баюкают державного и лелеют воображение его приятными думами; а над теремом великокняжеским что-то недоброе совершается: по черепичной, узорчатой кровле прыгает сорока зловещая, над израсчатою трубою блестят два глаза, словно два раскаленные угля, и сорока щебечет.
35
Из истории известно, что Рогнеда была нареченная невеста Ярополка, сына Святославова, и что Владимир рожден был от рабыни; вот источник этого изречения, которое произнесла Рогнеда, когда Владимир требовал руки ее: