К тому моменту я уже испытала самую большую досаду, поскольку из-за промедления Дюра я потеряла Ажен (а вместе с Аженом – возможность противодействовать миру, заключенному с таким ущербом для Вас, хотя, если бы у меня тогда были средства, я без труда смогла бы это сделать, владея землями [Аженского графства] и располагая людьми, которые были преданы мне) [678], и если у меня до недавнего и оставалась какая-либо надежда, что дурные и пагубные замыслы наших врагов не смогут исполниться, а переговоры о мире с еретиками не состоятся, то это была надежда на армии господина де Майенна и господина де Жуайеза [679]. Названные обстоятельства, вызвавшие мою ненависть и сожаление, дали мне повод написать Вам это письмо и представить положение моих дел.
Итак, как я и предвидела, случилось то, что известие о поездке господина де Дюра породило гнев и страх у короля моего брата и дало ему предлог, заключив мир с Лигой, преследовать меня (говоря, что это его личное дело), потому что я решилась известить Вас о многих важных вещах. Линьерак, человек скупой и безумный, вынудил меня отдать ему замок [Карла], которым [297] я владела и который господин де Гиз считал особенно верным (а поскольку я хорошо знала недостатки господина де Гиза, я не осмелилась, из боязни вызвать его неодобрение, просить у него помощи), и осуществил свое предательство за десять тысяч экю, которые ему пообещал и отчасти заплатил король, захватив меня и мою крепость [680]. В такой великой опасности Господь, который никогда не покидал меня, укрепил мой дух и подсказал слова, настолько убедившие Линьерака приведенными доводами и выражениями, что он освободил меня. Я представила ему, какое огорчение принесла бы моя смерть господину де Гизу, потому что король мой брат желает моей гибели единственно с целью вновь женить принца Беарнского, дабы усилить родственные отношения в Германии и укрепить его [Генриха Наваррского] позиции, открывая ему путь к короне Франции, – то, чему [женитьбе и обретению права наследования] господа Гизы не в силах будут помешать и что не смогут оспорить и иные католики; и тогда господин де Гиз не преминет вспомнить о его [Линьерака] роли в этом деле [681]. [298]
Однако находиться в Карла вместе с этим безумцем было небезопасно, и так как я не могла вернуться в Гасконь, поскольку в Родезе стояла армия господина де Жуайеза, оставался единственный свободный путь в сторону Оверни, и мне пришлось отправиться в укрепленный замок Ибуа, принадлежавший королеве моей матери, капитан которого был мне предан [682]. Отряды из армии господина де Жуайеза преследовали меня с таким рвением, что, прибыв вечером в замок, наутро я уже была ими осаждена, не обладая ни съестными запасами, ни порохом, ни удобствами. Продержавшись два дня без пищи, не надеясь на помощь господ Гизов, один из которых пребывал в Шампани, а другой в Гаскони, и не имея возможности добыть пороха для своей защиты, я принуждена была сдаться солдатам, рассчитывая только на позорную и жестокую смерть.
Господь, проявляющий Свою милость даже в самых безнадежных ситуациях, позволил, чтобы я оказалась во власти порядочного человека [683], который всегда был хорошим католиком и настолько ненавидел еретиков, что, узнав о желании и намерении короля моего брата умертвить меня (подобно тому, что случилось с королевой Шотландской, благодаря помощи и особым стараниям господина де Беллиевра, о чем ему [Канийаку] было прекрасно известно [684]), [299] он принял решение спасти меня и никому не отдавать ни этот укрепленный замок, ни меня саму [685].
Зная о том, что Вы, господин мой брат, являетесь настоящим покровителем католической партии, которой он всецело предан, и что переговоры особой важности, каковые он вел по поручению короля моего брата, показались Вам весьма опасными, [Канийак] попросил меня отправить Вам его отчеты (mesmoires), – то, что я посчитала необходимым сделать не столько с целью расстроить замыслы и махинации [короля Франции], заключившего мир с еретиками, но скорее ради того, чтобы найти причину разжечь и продолжить войну [686]. Я считаю своим долгом держать Вас в курсе событий и представить это дело на Ваше мудрое и осторожное усмотрение (не только в силу моей преданности, которую я к Вам питаю, и в виду больших несправедливостей и оскорблений, полученных от короля моего брата, но также из-за страха перед увеличением еретического движения, ибо я опасаюсь за судьбу всей католической религии, равно как и за свою собственную).
678
6. Маргарита говорит о Немурском соглашении, заключенном в июле 1585 года между королем Франции и герцогом де Гизом, где король признавал существование Католической Лиги и необходимость дальнейшей борьбы с гугенотами, однако обязал герцога отказаться от всех обязательств перед Филиппом II. Это соглашение, в свою очередь, ставило Маргариту в весьма неопределенное положение.
679
7. Шарль Лотарингский, герцог де Майенн, младший брат герцога де Гиза, после Немурского соглашения возглавил королевскую армию, действовавшую против Генриха Наваррского на юге и юго-западе Франции. Командующим второй армией был герцог Анн де Жуайез, фаворит Генриха III.
680
8. Франсуа-Робер де Линьерак, сир де Плео (ум. 1613) – дворянин из знатной семьи провинции Марш-Лимузен, капитан почетной гвардии Елизаветы Австрийской, затем – камер-юнкер Генриха III, королевский бальи и наместник Верхней Оверни. В 1585 году поддержал Католическую Лигу и примирился с Генрихом IV только в 1596 году.
Получив приказ короля арестовать мятежную королеву Наваррскую, он, по-видимому, колебался это делать, боясь гнева Гизов. Приняв от Маргариты драгоценности в качестве выкупа, он позволил ей и ее двору уехать, представив Генриху III этот отъезд как бегство: Viennot Éliane. Marguerite de Valois. Histoire d’une femme. Histoire d’un mythe. Paris, 1993. P. 167-172.
681
9. Принцем Беарнским Маргарита называет своего мужа, короля Наваррского, в угоду Филиппу II, поскольку короли Испании после завоевания Верхней Наварры в 1512 году не признавали за домом Альбре-Бурбон права на наваррскую корону. Беарн – родовое владение предков Генриха Наваррского по линии матери, Жанны д’Альбре.
После начала мятежа королевы Наваррской и, казалось, ее окончательного разрыва с мужем, уже наследником французского трона, Екатерина Медичи начала искать новую принцессу королевской крови в качестве жены Генриху Наваррскому. По сути, кандидатура была одна – Кристина Лотарингская, внучка Генриха II и Екатерины Медичи, дочь Клод Французской, старшей сестры Маргариты, и герцога Карла III Лотарингского. Лотарингия тогда формально входила в состав Священной Римской империи, которую Маргарита называет Германией.
682
10. В действительности, замок Ибуа в качестве возможного убежища для Маргариты предложила Екатерина Медичи, на самом деле, пытаясь заманить ее в ловушку и затем арестовать. 16 октября 1586 года капитан замка Луи де Ла Жоншер открыл ворота королеве Наваррской и ее свите. См. письмо Маргариты Антуану де Серлану (№ 5).
683
11. Речь идет о маркизе де Канийаке, Жане де Бофор-Монбуасье (см. прим. к «Мемуарам»), действовавшем по приказу короля Франции.
684
12. Намек на казнь королевы Шотландской Марии Стюарт в феврале 1587 года по решению Елизаветы Английской. Мария Стюарт, как известно, была французской королевой, женой старшего брата Маргариты Франциска II (1559-1560), и ее беспрецедентная смерть произвела большое впечатление на королеву Наваррскую, заставив искать всевозможных гарантий собственной безопасности.
Помпонн де Беллиевр (см. прим. к «Мемуарам») – французский государственный деятель, в 1586 году был послан с дипломатической миссией в Англию с целью спасти королеву Шотландскую, но, по мнению Маргариты, своими действиями только усугубил положение.
685
13. Речь уже идет не об Ибуа, а о замке Юссон в Оверни, куда по приказу Генриха III Канийак доставил Маргариту в ноябре 1586 года, назначенный комендантом. На какое-то время королева Наваррская превратилась в политическую узницу. Однако уже в феврале 1587 года швейцарцы по требованию Канийака присягнули ей на верность, и из пленницы она неожиданно превратилась в хозяйку Юссона. В письме она хвалит Канийака, однако Филиппу II уже были известны истинные причины ее освобождения.
В действительности, мотивы поведения Канийака были предельно меркантильные. Первоначально он рассчитывал получить от короля, в благодарность за захват Маргариты, должность губернатора Верхней Оверни, но Генрих III не спешил с милостями. Тогда Канийак принял сторону герцога де Гиза, который щедро расплатился с ним за освобождение королевы и тотчас проинформировал об этом испанского короля. Судя по письму, Маргарита не знала о сделках за ее спиной. Правда, она сразу поняла, что деньги и материальные блага для маркиза стоят на первом месте, и пообещала ему уступить свои права на графство Оверньское за 40 тысяч экю, прекрасно зная, что Канийак никогда не сможет ими воспользоваться.
686
14. Отчеты, о которых говорит Маргарита, это не что иное, как секретные материалы о посольстве маркиза де Канийака в Константинополь, отражающие попытки Франции использовать испано-турецкое противостояние в свою пользу. По сути, Маргарита и Канийак предлагали Филиппу II купить дипломатические документы, обещая, что средства пойдут на помощь французским католикам.