Вообще, история с папским разрешением на брак Генриха и Маргариты запутана. Дело в том, что документ был утерян во время династического кризиса и фактического междуцарствия в 1589-1594 годах. Во всяком случае, его не смогли найти ни во время бракоразводного процесса в 1590-х годах, ни в последующее время. Архивы Ватикана, где наверняка хранится копия документа, до сих пор хранят молчание. Уже в то время во Франции сомневались, было ли оно вообще. Существует одно-единственное упоминание о получении долгожданного разрешения в письме Екатерины Медичи от 19 ноября 1572 года [68]. Маргарита в своей переписке также говорит о его существовании (см. ее письма [202] № № 9-11 в настоящей книге), правда, неясно, видела ли она его воочию. Может быть, в августе 1572 года Екатерина Медичи, видя, что папского благословения не получить, а намечаемый брачный союз бесполезен (поскольку вооруженные гугеноты в Париже вели себя вызывающе, рассчитывая прямо из столицы отправиться на войну с Испанией во Фландрию), не исключала последующий скорый развод своей дочери и признание брака недействительным, тем более что Маргарита в своих воспоминаниях подтверждает разговоры на эту тему с матерью. Не отсюда ли родилась легенда о том, что на церемонии бракосочетания принцесса Валуа, зная, что в действительности папа не разрешил брак, не смогла заставить себя сказать «да» в ответ на вопрос кардинала де Бурбона? [69]
Что касается внутренних проблем с заключением брака, то в действительности таковая была одна: Екатерине Медичи нужно было убедить в необходимости свадьбы лидеров гугенотов, прежде всего Жанну д’Альбре. Письма королевы Наваррской за 1571-1572 годы представляют собой самое яркое свидетельство хода переговоров между Валуа и Бурбон-д’Альбре. У Жанны д’Альбре, с одной стороны, не было причин доверять французской королевской семье, особенно королеве-матери, своей давней противнице, с другой стороны, союз ее сына с принцессой царствующей фамилии сулил не только закрепление религиозного мира, но также усиление суверенных прав и привилегий Бурбонов и Наваррского дома. В письме к Комону от 1571 года она пишет: «Я... отправляюсь ко двору, где Господь поможет руководить моими действиями, да послужит это к Его славе. Дело, которое меня туда влечет, имеет столь большое значение, что о нем стоит позаботиться» [70]. Речь идет о завершающей стадии переговоров, которые проходили с февраля 1572 года в тогдашней резиденции двора в Блуа.
Подозрительной и полной предубеждений суровой протестантке Жанне д’Альбре французский двор казался олицетворением порока и всеобщего лицемерия. Она жалуется в письмах к сыну, что ее силой принуждают подписывать брачный контракт, а Екатерина Медичи, с которой она «не может общаться», всячески над ней издевается, наконец, ее устраняют от встреч с королем и Маргаритой: «Что касается Мадам [Маргариты], то я вижу ее только у королевы – месте не слишком достойном, откуда она не выходит. Она отправляется в свои апартаменты только в те часы, [203] которые неудобны для беседы» [71]. Вместе с тем, королева Наваррская не скрывает своей радости от первых впечатлений о будущей невестке: «Я Вам скажу, что Мадам [Маргарита] оказала мне столько почестей и доброжелательства, сколько было возможно, и говорила мне чистосердечно, как она Вами довольна»; и далее: «Я сказала ей о Вашем письме, и она была очень деликатна, отвечая, как обычно, в выражениях великодушной покорности к Вам и ко мне, как будто она уже Ваша жена» [72]. Судя по всему, на Жанну большое впечатление произвели безупречные манеры и такт принцессы, ее ум и рассудительность. Вместе с тем, королева Наваррская почувствовала в ней реальную соперницу за влияние на Генриха Наваррского, которого предупреждала позднее, что твердая преданность Маргариты католической религии и своему дому может негативно отразиться на всем гугенотском движении, добавляя: «Принцесса красива, но прошла школу разложения» [73].
71
66. Recueil des letters missives de Henri IV / Éd. Berger de Xivrey. T. I (1562-1584). Paris, 1843. P. 32.
72
67. Lettres d’Antoine de Bourbon et Jehanne d’Albret. P. 340; Recueil des letters missives de Henri IV. P. 32.