Но так же как находят удовольствие в чтении книг о разрушении Трои, величии Афин и подобных могущественных городах, некогда процветавших, хотя их развалины сегодня столь незначительны, что мы едва ли можем представить, каковы они были в действительности, так и Вам нравится описывать прелести красоты, от которой не осталось ни следа, ни воспоминаний, кроме Ваших сочинений. И если Вы сделали это, дабы показать борьбу между Природой и Фортуной, то лучшего примера, чем я, Вы не смогли бы найти, поскольку обе они, соревнуясь в своем могуществе, подвергли меня большому испытанию. Что касается Природы, то Вам не нужно объяснять, какой она меня сделала. Но ежели говорить о Фортуне, то невозможно писать о ней, опираясь только на [чьи-то] свидетельства (они исходят от лиц либо плохо осведомленных, либо недоброжелательных, которые не могут рассказать правду по незнанию или же злому умыслу). Я считаю, что Вам доставит удовольствие обладать воспоминаниями той, кто может знать события лучше всех и кто более всего заинтересован в их правдивом освещении. Ваши «Рассуждения» также побудили меня сделать пять или шесть замечаний, которые поправляют ошибки в тех местах, где Вы говорите о По и моем путешествии по Франции [204]; когда Вы пишете о покойном господине маршале [19] де Бироне [205]; а также когда рассказываете об Ажене [206], [равно как] об отъезде из этого замка маркиза де Канийака [207].
Я начертаю свои Мемуары, которым не дам более славного названия, хотя они заслуживают быть названными Историей, потому что содержат только правду без каких-либо прикрас, на которые я не способна и для чего теперь не имею свободного времени. Этот труд достигнет Вас как послеобеденный гость, как маленькие медвежата, в виде тяжелой и неуклюжей формы, чтобы приобрести надлежащий вид. Это – хаос, из которого Вы уже извлекли свет. Я завершу свой труд приблизительно через пять дней. Конечно, эта история достойна быть написанной благородным мужем, настоящим французом, принадлежащим к известной фамилии, служившим королям моему отцу и моим братьям, родственником и близким другом самых галантных и благородных дам нашего времени, к обществу которых я имею счастье принадлежать.
* * *
События прошлых лет так переплетены с нынешними, что это обстоятельство вынуждает меня начать рассказ с правления [20] короля Карла [208], с того времени, когда я была в состоянии запомнить что-либо примечательное для моей жизни. Подобно тому, как говорят географы, описывая землю и достигая предела в своих знаниях: «Далее простираются только песчаные пустыни, необитаемые земли и не судоходные моря» [209], также и я скажу, что от раннего детства у меня остались только смутные воспоминания. В это время мы живем, скорее направляемые Природой, подобно растениям и животным, но не как здравые люди, подвластные разуму. Я оставляю тем, кто воспитывал меня в детском возрасте, вспоминать остальные маловажные детали, хотя, возможно, в моих ранних поступках найдется также что-либо достойное быть описанным, подобно событиям из детства Фемистокла и Александра. Первый бросился на середину улицы перед лошадьми возницы, который не внял его просьбе остановиться, а другой пренебрегал честью награды за соревнование, если только не состязался с царями [210].
204
6. О событиях в городе По см. «Мемуары» Маргариты за 1579 год. Под «путешествием по Франции» королева имеет в виду, скорее всего, свое возвращение ко французскому двору в начале 1582 года, когда она в первый раз покинула Наварру. К сожалению, текст обрывается именно на этом сюжете.
205
7. Арман де Гонто, барон де Бирон (1524-1592) – известный французский военачальник, преданный королям правящей династии. Прославился в боях с гугенотами при Жарнаке и Монконтуре (1569), маршал Франции с 1577 года. Во время первого пребывания Маргариты в Наварре занимал должность генерального наместника короля в Гиени и одновременно являлся мэром Бордо (1578-1582).
206
8. «Мемуары» королевы Наваррской, как отмечалось, обрываются на событиях конца 1581 года, поэтому период ее пребывания в Ажене в 1585 году нам известен по ее корреспонденции и другим источникам, в том числе благодаря свидетельствам Брантома.
207
9. Под «этим замком» Маргарита имеет в виду Юссон в Оверни, где она провела около двадцати лет (1587-1605). Маркиз де Канийак, Жан де Бофор-Монбуасье (ок. 1540-1589) по приказу Генриха III в конце 1586 года арестовал мятежную королеву Наваррскую и доставил ее в Юссон. Однако вскоре он перешел на сторону Лиги и в феврале 1587 года по требованию герцога де Гиза освободил Маргариту, сделав ее хозяйкой замка. Видимо, сразу же после этого он покинул Юссон, чтобы присоединиться к отрядам лигеров. Погиб при осаде одного из гугенотских замков в Турени. Его роль в судьбе королевы отражена в письме Маргариты Филиппу II Испанскому 1587 г. См. также: Moisan Michel. L’exil auvergnat de Marguerite de Valois. Nonette, 2001. P. 93-94.
208
10. Карл IX (1550-1574) – старший брат Маргариты, третий сын Генриха II Валуа и Екатерины Медичи, наследовал своему старшему брату Франциску II в 1560 году.
209
11. Маргарита перефразирует «Сравнительные жизнеописания» Плутарха, («Тесей и Ромул»): «Подобно тому, как ученые мужи, трудясь над описанием земель, все ускользающие от их знания оттесняют к самым краям карты, помечая на полях: «Далее безводные пески и дикие звери», или: «Болота Мрака», или: «Скифские морозы», или: «Ледовитое море» [...]».
210
12. Сюжеты из «Сравнительных жизнеописаний» Плутарха. В первом случае, правда, королева, очевидно, путает Фемистокла с Алкивиадом: «В другой раз, будучи еще совсем маленьким, он [Алкивиад] играл в кости на узкой улице, и, когда была его очередь бросать, подъехала нагруженная повозка. Сперва Алкивиад приказал вознице остановиться, так как кости падали как раз в том месте, где повозка должна была проехать. Но грубый человек продолжал двигаться, не слушая его; другие дети расступились, Алкивиад же бросился лицом вниз на землю перед повозкой и велел вознице ехать, если он хочет. Тот, испугавшись, осадил лошадей, а товарищи Алкивиада в страхе за мальчика с громкими криками окружили его» («Алкивиад и Гай Марций Кориолан»).
Во втором речь идет об Александре Македонском: «Однажды, когда приближенные спросили Александра, отличавшегося быстротой ног, не пожелает ли он состязаться в беге на Олимпийских играх, он ответил: «Если моими соперниками будут цари, тогда я готов!» («Александр и Цезарь»).