Я видела, что событие, которого я опасалась более всего, произошло, и я лишена доброго отношения мужа по причине потери [67] искренности, которая всегда была между нами, а недоверие всегда разрушает близкие отношения и является первопричиной ненависти (как между родственниками, так и друзьями). Я понимала к тому же, что если мне удастся отвлечь моего брата от внимания к мадам де Сов, я уберу основание для козней, которые плел Ле Га с целью разлучить и погубить нас. В отношении моего брата я использовала все средства, какие возможно, чтобы привести его в чувство, но моими усилиями воспользовался тот, чья душа не была очарована любовью и хитростью столь ловких людей. Мой брат, который во всех делах доверял только мне, так и не смог пересилить себя ради собственного и моего спасения – настолько сильны оказались чары этой Цирцеи [351], усиленные дьявольским разумом Ле Га. Вместо того чтобы извлечь пользу из моих слов, он передал все этой женщине. Что можно скрыть от того, кого любишь? Она ополчилась против меня и с большим рвением стала воплощать замысел Ле Га: желая отомстить, постоянно настраивала против меня короля моего мужа, чтобы он возненавидел меня и игнорировал. В результате он почти перестал со мной разговаривать. Он возвращался от нее довольно поздно, и, чтобы не видеть меня, по ее совету стал регулярно присутствовать при церемонии пробуждения королевы-матери, где была и сама мадам де Сов, будучи ее гофмейстериной; и позже, в течение всего дня проводил время только с ней. Мой брат прилагал не меньше усилий, добиваясь ее благосклонности, и она каждому из них давала понять, что именно он наиболее любим ею. Это нисколько не уменьшало их соперничества и разногласий, что свело на нет мои усилия.
1575
После долгой остановки в Авиньоне мы совершили большое путешествие через Бургундию и Шампань в Реймс, где произошло бракосочетание короля, и вернулись в Париж [352]. События там [68] развивались следующим образом. Замысел Ле Га, воплощенный известными путями, привел к нашему разрыву и краху. Будучи в Париже, мой брат приблизил к себе Бюсси, проявляя к нему такое уважение, которое тот заслуживал по праву [353]. Он постоянно сопровождал моего брата и, стало быть, меня, поскольку с братом мы почти не разлучались. Брат приказал всем своим дворянам почитать меня и добиваться моего расположения не меньше, чем своего собственного. Все благородные мужи его свиты исполняли это приятное приказание с таким рвением, что служили мне не меньше, чем ему. Ваша тетка [354], видя это, говорила мне часто, что такой прекрасный союз брата и сестры заставляет ее вспомнить времена герцога Орлеанского, моего дяди [355], и герцогини Савойской, моей тети [356].
Ле Га, которого распирало от самодовольства, дал этому обратную интерпретацию, полагая, что Фортуна предоставляет ему прекрасный случай самым скорым образом достичь своей цели. Посредством мадам де Сов, вошедшей в совершенное доверие к королю моему мужу, он попытался внушить ему всеми силами, что Бюсси оказывает мне знаки особого внимания. Но видя, что он ничего не добился, поскольку придворные моего мужа [69] постоянно окружали меня и не видели в моем поведении ничего предосудительного, Ле Га обратился к королю, убедить которого можно было много легче. Отчасти потому, что король не жаловал особо ни нашего брата, ни меня, а дружба наша казалась ему вообще подозрительной и вызывающей, отчасти по причине ненависти к Бюсси, который прежде служил ему, а затем покинул, посвятив себя моему младшему брату, и одновременно – зависти его врагов, поскольку это столетие не знало лучшего мужчину и дворянина, наделенного такими достоинствами, авторитетом, привлекательностью и умом. Про него говорили, что если верить в переселение душ, о чем рассуждают некоторые философы, то без сомнения, душа г-на д’Арделе, Вашего храброго брата [357], вселилась в его тело. С подачи Ле Га король с радостью рассказал обо всем королеве-матери, побуждая ее поговорить на эту тему с королем моим мужем, чтобы вызвать у него такую же досаду, которую он испытал в Лионе. Однако она, не видя к тому оснований, отказалась это делать, сказав ему: «Я не знаю зачинщиков, которые сочиняют и сообщают Вам эти фантазии. Моя дочь уже несчастна тем, что родилась в этом веке. Во времена моей молодости мы свободно говорили обо всем на свете, и все благородные господа из окружения короля Вашего отца, господина дофина [358] и герцога Орлеанского, Ваших дядей, в порядке вещей посещали покои мадам Маргариты, Вашей тетки, и мои собственные. Никто не находил это странным, поскольку в этом ничего странного и не было [359]. Бюсси встречается с моей дочерью в Вашем присутствии, присутствии ее мужа у себя в покоях, она находится на виду у придворных короля Наваррского и всех прочих лиц двора; это не происходит втайне или при закрытых дверях. Бюсси – весьма знатный дворянин и первый – в окружении Вашего брата. О чем тут можно думать? Или Вам известно что-либо еще? По навету [70] в Лионе Вы заставили меня нанести ей такое большое оскорбление, которое, весьма опасаюсь, она не забудет всю свою жизнь». Король, будучи удивленным, ответил ей: «Но Мадам, я говорю об этом уже со слов других». Она вопросила: «И кто эти другие, сын мой? Те, кто желают заставить Вас поссориться со всеми Вашими родными?» На этом они расстались, и королева-мать пересказала мне этот разговор, добавив: «Вы родились в недостойное время». Затем, призвав Вашу тетку мадам де Дампьер, она принялась вспоминать с ней о добродетельной свободе и удовольствиях, которыми они наслаждались в прошлые времена, не будучи зависимыми, как мы, от грязных сплетен.
351
42. Цирцея – персонаж из «Одиссеи», богиня-чародейка, заманившая Одиссея и его спутников на свой остров и превратившая последних в свиней.
352
1. 10 января 1575 года двор покинул Авиньон и, проехав через Лион и Дижон, 11 февраля прибыл в Реймс, где 13 февраля в Реймсском соборе состоялась коронация последнего короля из рода Валуа. А уже 15 февраля Генрих III женился на Луизе де Водемон-Лотарингской (1553-1601) – вел торжественное богослужение все тот же кардинал де Бурбон, венчавший Генриха Наваррского и Маргариту де Валуа. 21 февраля двор выехал в Париж, куда прибыл 27 февраля. См.: Шевалье Пьер. Генрих III. С. 418-428.
353
2. Луи де Клермон д’Амбуаз, сеньор де Бюсси (1549-1579) – сын Жака де Клермона д’Амбуаза и Катрин де Бово, легендарный дуэлянт и символ галантного дворянина XVI века. Сопровождал Генриха Анжуйского в Польшу, но по возвращении во Францию перешел на сторону Франсуа Алансонского. Друг Брантома и первый бесспорный любовник Маргариты де Валуа (1575-1578), вплоть до ее отъезда в Гасконь. Погиб во время любовной авантюры с графиней де Монсоро. Судя по мемуарам Маргариты, она продолжала сохранять к нему свои чувства спустя многие годы.
355
4. Карл де Валуа, герцог Орлеанский (1522-1545) – третий сын Франциска I и Клотильды (Клод) Французской и Бретонской, старшей дочери Людовика XII. Маргарита не зря приводит этот пример: ситуация, возникшая в королевской семье в 1540-е годы, с точностью повторилась в 1570-1580-е. Карл был очень дружен со своей сестрой Маргаритой (см. ниже) и ненавидел своего брата Генриха II, тогда еще только наследника трона. Двор также был разделен на противоборствующие партии – сторонников Карла и Генриха. См. Эрланже Филипп. Диана де Пуатье. СПб., 2002; Клула Иван. Диана де Пуатье. М., 2004.
356
5. Маргарита Французская (1523-1574) – дочь Франциска I и Клотильды Французской, герцогиня Беррийская, с 1559 года (после заключения мира в Като-Камбрези) – жена герцога Эммануэля-Филиберта Савойского, мать будущего герцога Карла-Эммануэля. Являлась близкой подругой Екатерины Медичи.
357
6. Младший брат Брантома – Жан де Бурдей, барон д’Арделе (ум. 1568), погиб при осаде Шартра.
358
7. Франсуа де Валуа (1517-1536) – старший сын Франциска I и Клотильды Французской, дофин Франции – наследник трона. Скончался при неясных обстоятельствах (подозревали отравление). Его неожиданная смерть открыла путь к короне его брату Генриху Орлеанскому, будущему Генриху II.
359
8. Екатерина Медичи, прибывшая во Францию и ставшая женой Генриха в 1533 году, могла наблюдать описываемую ею картину только в течение трех лет: к моменту смерти дофина Франсуа, в 1536 году, ей и Генриху было по 17 лет, самому дофину – 19, Карлу Орлеанскому – 14, а Маргарите Французской – 13 лет.