В этот момент в кабинет вошел король, который постарался множеством прекрасных слов вернуть мое расположение, призывая меня к дружбе и видя, что моя манера держаться и мои слова ничем не напоминают о причиненном мне оскорблении. Я могла выражать только презрение к опасности, равно как и к мести, проводя время своего заключения за чтением, от которого получала удовольствие. И хотя этим занятием я увлеклась не столько по вине Фортуны, сколько в силу Божественного Провидения, с тех пор оно [чтение] стало для меня настоящим лекарством, облегчающим страдания, которые готовило мне будущее [382]. Читая [86] прекрасную всеобъемлющую книгу о чудесах Природы, творимых Создателем, для меня как будто открылся путь к благочестию, когда заново рождается душа, поднимаясь в своем познании до высшей ступени, на которой находится Бог, и, восторженная, наполняется счастьем от этого чудесного сияния и величия этой непостижимой сущности, совершая полный круг и думая только о том, чтобы следовать за цепью Гомера, этой приятной энциклопедией, которая, отправляясь от Бога, к Богу и возвращается, как началу и концу всего в мире [383]. И грусть, вопреки радости, уносящей от нас мысли о наших Деяниях, пробуждает саму нашу душу, которая собирает все свои силы, чтобы отбросить Зло в поиске Добра, думая снова и снова, без устали, как достичь этой благой вершины, где, конечно же, ее ожидает спокойствие. Только узнав их [грусти и радости] прекрасные проявления, можно прийти к пониманию и любви Господа [384]. Во время своего первого заточения я обрела два блага – грусть и уединение, находя удовольствие в обучении и предаваясь благочестию, поскольку у меня никогда [87] не было возможности приобщиться к этому из-за суеты и щедрот моей счастливой судьбы [385].
Как я уже сказала, король, не видя ни малейшего проявления неудовольствия с моей стороны, сказал мне, что королева наша мать намеревается отправиться к моему брату в Шампань, чтобы заключить мир, и он просит меня сопровождать ее и приложить к этому все возможные усилия, поскольку знает, что мой брат доверяет мне более, чем кому бы то ни было. Если мы сможем добиться успеха, он окажет мне почести и будет весьма обязан. Я обещала ему, что сделаю все, что в моей власти (ибо действую во благо моего брата и нашего государства), и буду действовать так, чтобы он остался доволен.
Вместе с королевой моей матерью я отбыла в Санс на встречу, которая должна была состояться недалеко от этого города в доме одного дворянина. Мы приехали туда на следующий день. Мой брат уже находился в доме, прибыв в сопровождении своих отрядов, главных принцев и сеньоров своей армии, католиков и гугенотов. Среди них были герцог Казимир [386] и полковник Поне, под началом которых находилось шесть сотен рейтаров, присоединившихся к гугенотам и направленных к моему брату по просьбе моего мужа [387]. Условия мирного договора обсуждались несколько дней, поскольку статьи, касающиеся гугенотов, вызвали много споров. Исповедующие эту религию выдвинули условия, обеспечивавшие [88] им значительные преимущества, что ранее не оговаривалось, и настаивали на их исполнении [388]. Королева моя мать была вынуждена, единственно ради сохранения мира, просить отослать рейтаров и разлучить с ними моего брата (к чему у него не было ни малейшего желания, поскольку, всегда оставаясь ревностным католиком, он по причине одной только необходимости пользовался услугами гугенотов). В результате этого мира моему брату были обещаны земли в соответствии с его рангом [389]. Мой брат хотел, чтобы и я потребовала выделить мне удел из земель моего приданого. Господин де Бове [390], делегированный [на переговоры] своей партией, весьма настаивал в мою пользу. Однако королева моя мать упросила меня не разрешать им [поднимать этот вопрос], заверяя, что я получу от короля все, что пожелаю. Для меня это стало основанием просить их войти в мое положение, поскольку я предпочла бы получать милости от короля и королевы моей матери без давления извне, полагая, что так надежнее.
Когда мир был подписан [391], стороны обменялись взаимными уверениями, а королева моя мать делала приготовления к отъезду, я получила письма от короля моего мужа, в которых он выражал [89] большое желание видеть меня, умоляя, как только будет заключен мир, чтобы я испросила разрешение отправиться к нему. Я бросилась к королеве моей матери. Она не дала мне своего согласия и всеми возможными способами попыталась отвлечь от этой идеи, говоря, что после Варфоломеевской ночи я не приняла ее предложение расторгнуть наш брак, и тогда она похвалила меня за это, потому что мой муж принял католичество. Теперь же он отрекся от нашей веры и снова стал гугенотом, поэтому она не может мне позволить к нему уехать [392]. Но видя, что я продолжаю настаивать на ее позволении, она сказала со слезами на глазах, что если я не вернусь с ней [в Париж], то погублю ее, потому что король будет убежден, что она сама организовала мой отъезд, в то время как обещала ему, что привезет меня назад и сделает так, чтобы я оставалась [при дворе] до тех пор, пока не вернется мой брат. Когда это произойдет, она сразу же позволит мне уехать.
382
4. Маргарита де Валуа была одной из самых образованных дам Франции и в этом гораздо превосходила свою мать и сестер. Надо полагать, еще до своего домашнего ареста в 1575-1576 годах она полюбила чтение. Изучению ее библиотеки посвящена статья известной французской архивистки М. Н. Бодуэн-Матюзек, см.: Baudouin-Matuszek M.-N. La bibliothèque de Marguerite de Valois // Henri III mécène des arts, des sciences et des letters / Dir. de Isabelle de Conihout, Jean-François Maillard et Guy Poirier. Paris, 2006.
383
5. Маргарита славит Бога, рассуждая в духе неоплатоников и подкрепляя свои мысли ссылкой на известные строки из «Илиады» Гомера, где Зевс бросает вызов богам Олимпа:
(VIII, 18-27 / Пер. Н. И. Гнедича).
384
6. По мнению французского филолога-эрудита Жозефа Копена (1923), этот пассаж очень напоминает строки из сочинения Раймунда Сабундского, испанского теолога (ум. 1432), чье сочинение было переведено на французский язык Мишелем Монтенем в 1569 году и послужило поводом для написания его эссе «Апология Раймунда Сабундского» («Опыты», кн. 2, гл. XII). Более того, продолжая свои догадки. Копен сделал предположение, что таинственная высокопоставленная дама, которой Монтень посвятил свою «Апологию», – это Маргарита де Валуа. Скорее всего, королева прочитала перевод Монтеня уже во время ее пребывания в Юссонском замке, а с самим философом она познакомилась в Нераке в 1578 году, когда он занял должность камер-юнкера Генриха Наваррского. См.; Coppin Joseph. Marguerite de Valois et le «Livre des créatures» de Raymond Sebond // Revue du Seizième siècle. № 10, 1923. P. 57-66.
385
7. Под вторым заточением, видимо, Маргарита имеет в виду время, проведенное в Юссоне (1587-1605).
386
8. Иоганн-Казимир Баварский (1543-1592) – немецкий пфальцграф, называемый часто герцогом Казимиром, четвертый сын Фридриха III, герцога Баварского и Марии Бранденбургской. Учился во Франции. Будучи протестантом, активно поддерживал французских гугенотов во время религиозных войн, направляя им на помощь рейтаров и швейцарцев. В 1575-1576 годах, приглашенный принцем де Конде, во главе большой армии начал вторжение во Францию, где соединился с войсками Франсуа Алансонского в Бургундии. Генрих III вынужден был капитулировать и послать на переговоры свою мать в сопровождении свиты знатных дам. В 1576 году после заключения «Мира Месье» получил титул герцога д’Этампа, который у него отобрали год спустя. Таким образом, весной указанного года он еще не был «герцогом Казимиром».
387
9. О численности иностранных наемников Казимира данные в литературе несколько разнятся. См.; Шевалье Пьер. Генрих III. С. 473 и далее; Jouanna Ariette, Boucher Jacqueline, et als. Histoire et dictionnaire des Guerres de religion. P. 765-766.
388
10. Гугеноты потребовали себе восемь «городов безопасности» (в 1570 году им было предоставлено четыре), фактически ставших основой протестантской конфедерации на юге Франции. Среди прочих требований была реабилитация жертв Варфоломеевской ночи, включая адмирала Колиньи, объявление событий августа 1572 года «преступлением», избавление от налогов семей погибших протестантов. См. подробнее: Шевалье Пьер. Генрих III. С. 479-483.
389
11. Речь идет о герцогстве Анжуйском. С 1576 года Франсуа де Валуа стал именоваться герцогом Анжуйским, хотя и сохранил титул герцога Алансонского.
390
12. Жан де Ла Фен, сеньор де Бовуар, или Бове, (ум. после 1596) – политик и дипломат, сначала принадлежал к дому герцога Алансонского, затем примкнул к Генриху Наваррскому. Участник заговоров 1574 года. В 1590 и 1595 годах – посол в Лондоне. Маргарита в 1590-х годах находилась с ним в активной переписке, надеясь с его помощью заставить Генриха IV вернуть ее в Париж в качестве королевы Франции.
391
13. После ряда колебаний 5 мая 1576 года король издал очередной эдикт в Болье-ле-Лош, завершающий гражданскую войну, а спустя два дня Екатерина Медичи подписала мирный договор с младшим сыном и гугенотами в Этиньи, возле Санса. Очень скоро этот договор получил название «Мира Месье».
392
14. Флорентийский посол в своей депеше от 20 мая 1576 года подтверждает слова Маргариты: «Король Наваррский прислал сюда господина де Фервака, чтобы просить короля отправить к нему его жену» // Négotiations de la France avec Toscane, 1311-1610 / Éd. A. Desjardins, vol. IV. P. 68. При дворе ходили слухи, что король Наваррский уже в феврале 1576 года отрекся от католической веры, однако официально он объявил об этом только 13 июня, дождавшись возвращения из Парижа своей сестры Екатерины де Бурбон. См.: Бабелон Жан-Пьер. Генрих IV. С. 159.