Опять послышался женский голос:
– Это Вы зря, товарищ Чернов, не все немцы наши враги и далеко не все сектанты. Вы же сами видите, какие есть немецкие сёла, у них всегда порядок и чистота.
Супруга парторга тихо приоткрыла дверь и заглянула в комнату, где находилась Маргарита. Убедившись, что девочка лежит с закрытыми глазами, она затворила дверь.
– У них порядок, говорите? – продолжал Чернов.
– Они крахоборы и стараются только для себя! Но это ещё не самое опасное для нашего государства. Гораздо страшнее то, что они, эти верующие немцы, морально и духовно развращают нашу молодёжь, а молодое поколение
– наше будущее.
Маргарита это слушала со страхом. Ей казалось, что она никогда не слышала ещё более свирепого и враждебного к верующим человека, чем тот, который арестовал её отца.
“Господи, – подумала она, – кого Ты спас от страшной смерти? И я ещё принимала участие в его спасении! Неужели и там, куда меня собираются увезти, будут такие воспитатели? Неужели меня поселят в доме таких безбожников? О, Великий Бог, заступись за меня! Пребудь всюду со мной и дай мне силы для преодоления всех трудностей!”
Ещё долго сидели за столом гости парторга. Они пили водку и обсуждали верующих, высказывали друг другу свои мнения.
Далеко за полночь, наконец, легли спать уставшие хозяева дома со своими гостями.
Утром следующего дня, когда уже рассвело и на улице тарахтели трактора, первой поднялась супруга парторга.
Она как будто предчувствовала неладное, поэтому прежде, чем полностью одеться, накинула на себя халат и прошла в комнату, где спала Маргарита, но девочка исчезла.
Никто ничего не заметил и не знал, что случилось. Её исчезновение было тайной для всех, кроме самой Маргариты.
Если бы у таких сознательных взрослых людей, как парторг Чернов и ему подобные, было обыкновенное человеческое чувство любви и сострадания к другим людям, к невинным детям и сиротам, они не спрашивали бы друг друга, что случилось. Они бы тогда чувствовали сердцем, совестью и душой, что только сами во всём виноваты. Но это чувство, как и вера в Могущественного Бога, у них отсутствовало.
Да, Маргариты утром не оказалось в доме секретаря партийной организации. Она вечером долго притворялась спящей, лежала с закрытыми глазами, слушала, думала и молилась. В конце концов приняла Решение бежать из дома своего заключения. Побежать домой, к маме, к Ване и сестрёнке, к своим любимым, среди которых она была действительно счастлива.
Всё произошло очень быстро. Маргарита встала, тихонько раскрыла окно и, убедившись, что её никто не видит и не слышит, выскочила во двор.
Только, когда очутилась на морозе, вспомнила, что её пальто осталось на вешалке в прихожей.
“Что делать? – подумала Маргарита, чувствуя пронизывающий тонкую одежду холод. – Не могу же я ещё раз пролезть через окно, чтобы пройти в другую комнату и взять пальто”.
И тогда она стала на краешек фундамента, ещё раз отворила окно и, сильно перегибаясь через подоконник, достала из постели шерстяное одеяло, которое решила использовать вместо верхней одежды.
В доме было всё тихо. Маргарита медленно, оглядываясь по сторонам, вышла на улицу и пошла к себе домой. К счастью, ей никто не встретился на пути. Она не знала, сколько было времени, возможно, ночь уже почти прошла.
Недалеко от родительского дома девочку сильно испугала собака, которая неожиданно залаяла за забором. Маргарита вспомнила, что она выглядела, как чучело, поскольку куталась в одеяло. Она побежала и остановилась только у самой двери своего дома.
“Что это?” – подумала Маргарита, когда дверь не поддалась.
Колечки висячего замка были связаны ботиночным шнурком. И в этот момент она по-настоящему испугалась. Чувство тоски и одиночества охватило её: “Неужели и моя мать покинула наш дом? Неужели я осталась одна на этом свете?”
Озябшими пальцами она едва развязала тугие узлы и вошла в дом.
Первое, что заметила и чему очень обрадовалась, было тепло в доме. Маргарита включила свет и сразу увидела необычный беспорядок в квартире.
“Что это значит? – подумала она. – Похоже, что у нас был обыск? “ Потом обратила внимание на обрамлённую картину, лежащую на столе. Знакомая ей с раннего детства картина теперь лежала перевёрнутой, когда Маргарита внимательнее присмотрелась, то увидела на ней надпись, сделанную мелом: “Ви зент би таунте Тина”.