Прочитав телеграмму, Мария очень испугалась.
“Что это может быть? – подумала она. – Неужели случилось несчастье с Маргаритой?
Неделю тому она ещё была дома, с ней было всё в порядке. На здоровье не жаловалась, хотя душевно както изменилась, её будто что-то угнетало, но это могла быть и любовь, – подумала тогда мать. – Всё-таки Маргарите двадцать лет, она красива, умна, но в то же время и очень доверчива”.
– Ой, Рита, Рита, ведь ты у меня единственная, с кем я делюсь всем! – произнесла Мария вслух и направилась к столу на кухне. Она присела, опять развернула телеграмму и ещё раз внимательно прочитала:
“:ждём Вас во вторник к 19 часам:” – повторила Мария и поняла, что её ждёт не одна медсестра и не дочь, а несколько человек.
“И всё же этот вызов в больницу связан с чем-то очень неприятным”, – продолжала она рассуждать и не могла остаться спокойной; она заплакала. Внутреннее чувство ещё никогда не обманывало Марию. Вфегда, когда ей предстояла большая беда, её сердце тревожилось, как теперь, когда она взяла в руки телеграмму.
Только она, её любимая дочь, постоянно занимала мысли Марии. Ей вспомнилось детство дочери, звонкий смех, когда с ней играл отец, тоже очень любивший её. Вспомнила, как они вместе, всей семьёй, встречали Новый год, и как весело тогда было.
“Ой, моя милая Риточка, какое это было счастливое время! Помню, как ты радовалась, когда рано утром, получив новогодний подарок, заходила в нашу спальню и, сияя от счастья, показывала нам содержимое тарелки. Ты тогда с игрушками залезала в нашу кровать, втискивалась между мной и отцом и от всего сердца радовалась своему детству”.
Мария так замечталась, что даже забыла о своих делах. Потом опять вспомнила о телеграмме.
“Но этот вызов, возможно, и не связан с моей дочерью?
– старалась внушить себе Мария, чтобы хоть чуточку успокоиться. – Возможно, что руководство больницы хочет просто побеседовать со мной о дальнейшей судьбе дочери? Но зачем так срочно? Почему Маргарита не сообщила мне об этом сама? Нет, здесь что-то не то! – опять с тревогой подумала Мария. – Неужели с ней что-то случилось? Нет, этого не может, не должно быть! Она – вся моя радость, радость, которая даёт мне силы и надежду на будущее.
Нет, Маргарита, без тебя я не смогу жить на этом свете! Ты мне не только дочь, но и подруга, с которой я так часто делюсь своими радостями и горем”.
Мария вспомнила, как Маргарита, будучи трёх – или четырёхлетней девочкой, выразительно, по-детски сказала:
“Мамочка, ты моя самая любимая! Но папу я тоже очень люблю!”
“Ох, милая моя доченька, кто, кроме Бога, нашего Небесного Отца, сможет уберечь тебя! Только Он, наш Спаситель, способен на это”.
Мария подошла к двери и повернула ключ в замке, чтобы ей никто не помешал во время молитвы.
Во вторник в назначенное время в городскую больницу прибыла Мария Кран. Она пришла не одна, а вместе с Маргаритой, которая не меньше матери была удивлена приглашением старшей медсестры.
Валентина Яковлевна с волнением ждала своих гостей. Для неё эта предстоящая встреча являлась самым большим событием в жизни. Она готовилась этому часу уже давно, и вот, наконец, этот момент настал.
В больнице царил покой. Все уже поужинали, с тумбочек в палатах была убрана посуда. Только у некоторых тяжелобольных ещё задержались посетители, но они никому не мешали. Валентина Яковлевна пригласила Маргариту с матерью в палату к больному Чернову. С дежурной сестрой она договорилась, чтобы их не тревожили, а чтобы больной легче перенёс необычный визит, сделала ему дополнительный укол.
Когда Мария Кран и её дочь Маргарита уже сидели в палате, и больной Чернов с любопытством смотрел на своих посетителей, в палату вошла Валентина Яковлевна с большой свечкой в руках. Она поставила свечку на тумбочку, отодвинутую чуть в сторону от кровати больного, и, взяв свободный стул, села против гостей так, чтобы и больной её мог видеть.
– Уважаемые Мария Кран, Маргарита и Вы, товарищ Чернов, – начала Валентина Яковлевна и умолкла, чтобы найти в памяти подходящие слова. – Прежде всего, прошу поверить, что мне ужасно трудно рассказать вам всё то, что я скрывала в своём сердце до сегодняшнего дня.
Судьба, случай или сам Господь Бог всё так устроил, что мы с вами сегодня должны сделать очень важный шаг в своей жизни, это касается нас всех, но виновата во всём этом только я, – опять сделала паузу Валентина Яковлевна.
Она не могла говорить дальше, горло сдавил ком, и из её глаз покатились слёзы. В палате наступила жуткая тишина. Все с нетерпением ждали продолжения рассказа, ждали и понимали, что речь пойдёт об очень важном, как и предупредила старшая медсестра. Эти несколько секунд, пока она обрела снова дар речи, казались долгим и мучительным временем. Рассказчица вытерла слёзы и продолжила: