– И он больше не вернулся? – спросила Маргарита со страхом.
– Нет, он больше не вернулся. Но однажды я его видела, по крайней мере, я так думаю, и это было самое страшное событие в моей жизни! То, что я видела, долго оставалось тайной, даже моя любимая мать не имела представления о том событии.
Маргарита внимательно слушала и не задавала вопросов. Ей казалось, что слушая свою мать, она видит перед собой не дедушку, о котором шла речь, а родного отца. Мать продолжала:
– Не помню, сколько прошло времени, но однажды, возможно, через неделю или две после того, как увезли отца, наша мать решилась отправиться в город, чтобы навестить его. Чтобы не следовать одной, она взяла с собой меня и моего старшего брата, в то время ему уже исполнилось девятнадцать лет, он не хуже матери знал город.
Пока отыскали городскую тюрьму, которая находилась на крутом берегу большой реки, уже наступил вечер. Мы подошли к воротам тюрьмы, но с нами даже не стали разговаривать. Один из охранников только сказал, чтобы пришли завтра в послеобеденное время. Поскольку была зима, мы не могли провести ночь под открытым небом и попросились в один дом для ночлега.
Утром следующего дня мой брат решил прогуляться по берегу и пригласил меня. Погода стояла скверная, правда, без ветра, но было очень морозно. По глубокому снегу мы пробрались прямиком к высокому крутому берегу и остановились под кроной большого заснеженного дерева. С того места были видны тюремные башни и многие высокие дома города. Над рекою стоял утренний туман, какой бывает в безветренные морозные дни. Я повернула голову в сторону реки и заметила в тумане какую-то тёмную движущуюся массу, похожую на толпу людей.
– Смотри, Абрам, что это там на реке? – спросила я брата и указала рукой в сторону, где всё заметнее вырисовывалась эта странная картина. Брат посмотрел в указанное мною направление и стал недвижим, как памятник. Толпа людей медленно приближалась и шла со стороны тюрьмы. Мой брат уже догадался, кто они такие, но, вероятно, ещё не верил своим глазам. Вдруг он резко схватил меня за руку и потянул к себе, поближе к стволу дерева. Когда я снова посмотрела на ровную ледяную плоскость реки, то в ужасе воскликнула:
– Абрам, это почти раздетые люди! Смотри, они идут по снегу босиком!
– Молчи! – строго произнёс брат и прижал меня к себе. Я сквозь одежду слышала стук его сердца, так он волновался.
Толпа всё приближалась, а мы стояли недвижимо, чтобы нас не заметили. Потом уже я догадалась, что это были заключённые, и подумала, что среди них мог оказаться и наш отец. Мне стало очень страшно. Эта группа несчастных людей состояла примерно из сорока или пятидесяти человек. В центре шли почти голые, сгорбившиеся и хромающие мужчины, а по краям – охрана, солдаты с ружьями. Когда они оказались напротив нас, я не могла сдержаться и заплакала от страха и жалости к ним. Я ясно и отчётливо видела, что многие шли совершенно без обуви. Они шаг за шагом ступали по снегу и льду босыми ногами. Некоторые были в одной рваной нательной рубашке, без шапок. Они шли, высоко подняв головы, и смотрели ввысь, не обращая внимания на крики вооружённых охранников. Возможно, они молились, прося у Бога прощения грехов как своих, так и тех, которые не признавали Господа Бога. О чём думали несчастные люди, останется тайной для всех нас. Но мне известно, моя милая дочь, что твой дедушка следовал к месту казни не только со своими обречёнными знакомыми, но и со своим Спасителем Иисусом Христом.
Маргарита посмотрела матери в глаза и спросила:
– Мама, неужели и нашего отца поведут на казнь так же, как дедушку?
– Этого я не знаю, дочка, и, возможно, даже лучше, если мы не будем знать. Я многие годы мучилась тяжёлыми мыслями после того страшного события.
– А куда их тогда вели? – спросила опять Маргарита, желая услышать рассказ до конца.
– Их вели на расстрел, – ответила мать. – В то время я ещё не знала, кто они, эти идущие по реке арестанты. Но картина была ужасная! Это надо видеть, и только тогда можно сочувствовать этим невинным, идущим на смерть людям.
Их руки были связаны за спиной, они не могли поддерживать друг друга, своих друзей или родственников, которые спотыкались от слабости и побоев, полученных во время допросов. Возможно, окоченевшие руки и ноги не чувствовали мороза, потому что люди шли к своей могиле. Но они не страшились смерти. Они были на пути к вечному своему дому. Ты знаешь, моя милая дочь, мы с братом стояли и плакали, как малолетние дети. Когда эти арестанты поравнялись с нами, мне показалось, что-я узнала своего отца. Он тоже шёл босым и без шапки. Я его узнала по одежде: на нём была та самая клетчатая рубашка, в которой он обычно ходил дома, только теперь она была расстёгнута. Верхней одежды на нём не было, как и у многих других. “Да, это он, – подумала я и громко воскликнула: