Еда. К сожалению, у меня начинает появляться брюшко. Действительно, должен признаться, оно уже немного заметно и снова передо мной встал старый вопрос о весе. Впрочем, мама, в связи с этим я вынужден признаться, что в детстве я часто вносил изменения в наши старые весы и особенно в те дни, когда приносил плохие вести из школы. Подкручивая винт, я делал так, что мой вес оказывался больше действительного. Это приводило тебя в хорошее настроение, что особенно было необходимо всякий раз, как ты слышала о моем учителе. В настоящее время председательствуют англичане, поэтому у меня на столе пикули, кетчуп и английская горчица.
Чтение. Последние недели я читаю меньше обычного, так как пресытился некоторыми произведениями. Тем не менее мне очень понравился роман Хемингуэя “По ком звонит колокол”. Я его читаю по-английски. После еды я неизменно берусь за роман, а затем перехожу к изучению более серьезной литературы. Однако самое приятное для меня время — это последние полчаса, когда я иду спать. В это время я всегда думаю о всех вас.
Твой Альберт”.
“Моя дорогая мама,
Прошли еще шесть месяцев. Трудно поверить, как быстро летит время. Я могу только сказать “Слава Богу!” Я живу только одной надеждой — увидеть снова всех вас. Будьте здоровы и помните обо мне. Мама, будь благоразумна и не волнуйся, наслаждайся жизнью. Я вернусь к тебе. Помня о твоих глазах, пишу это письмо более крупным почерком.
Я загораю в саду, а когда мне это надоедает, вожусь в земле, где соорудил красивую клумбу. Я начал с маргариток, ромашек, мака, земляники и других диких растений, способных расти на этой песчаной почве. Я так этому рад, как был рад клумбе, которую впервые соорудил двадцать лет назад. Жаль, что это мы не можем сделать вместе в нашем собственном саду. Я всегда огорчаюсь, что, будучи заключенным, не могу своевременно послать тебе поздравления с днем рождения. Это всегда напоминает мне, что ты опять вынуждена прожить очередной год без меня.
Твой Альберт”.
Письмо жене.
“Моя дорогая Гретль,
В то время, как целый день ты воюешь с детьми и полностью занята их делами, я сижу здесь: читаю, рисую и немного копаюсь в саду. Конечно, в этом смысле моя совесть не чиста. Если я когда-нибудь вернусь домой, я сделаю все, чтобы снова занять в семье достойное место.
За это время я не поднялся ни на одну ступеньку, даже по обычной лестнице, но при определенных усилиях я снова смогу стать хорошим альпинистом. Мне не хотелось бы, чтобы Фриц был отдан в пансионат. Я не сторонник пансионатов. Я только что прочитал две книги по детской психологии. Одна из них на английском, и я не все хорошо понял. Узнай, пожалуйста, есть ли в Гейдельберге детский психолог. Если есть, то отдай Фрица в его руки.
Твой Альберт”.
Следующее письмо написано Шпеером жене после известия о смерти матери.
“Моя дорогая Гретль,
Пожалуйста, не думай, что тяжелая утрата создаст непреодолимые трудности в моей уединенной жизни и что я не смогу это пережить. Конечно, в тюрьме я более обостренно воспринимаю значение семьи и невосполнимость утраты. Но природа устроила так, что со временем боль не возрастает, а постепенно притупляется. Время лечит. Ты это знаешь после пережитого за последние годы.
Несмотря на все невзгоды, я остаюсь таким же, как и был раньше.
Твой Альберт”.
Глава 14
Из отпуска вернулся английский переводчик Водяев. Отдыхал в Австрии и Италии. Ему уже за 60, но он одинокий. Правда, собирается жениться на австриячке, тоже немолодой. Всегда улыбается, прекрасно говорит на многих языках. Родился в одной из среднеазиатских республик. Часто вспоминает свое детство, проведенное в СССР.
В мае уехал американский переводчик Кублицкий, неприятный и всегда чем-то озабоченный тип. Работал очень мало. Уехал неожиданно и странно. Так что у американцев остался теперь только один переводчик — Файерстоун. Из всех их переводчиков он один не из эмигрантов, коренной американец: веселый, даже несколько бесшабашный. Говорит на многих языках, бойко, но с ужасным акцентом.
Интересный человек французский переводчик Жан де Войод. Ему уже много лет, но он тщательно следит за собой — подтянут, всегда в прекрасном костюме, любит тройки. Бегло, без акцента говорит по-русски. Любит русских и всегда старается быть рядом. В молодости в гражданскую войну он служил летчиком во французской армии в Одессе. С улыбкой вспоминает то время. “Шпротики” — так мы называли прелестных одесских девушек. Любит рассказывать о своей жене, которая умерла пятидесяти лет при странных обстоятельствах. Она была полковником французской армии, хорошо знала русский, была награждена орденом Почетного легиона. Де Войод носил с собой фото ее могилы — на памятнике, кроме нее, было выбито его имя с датой рождения и… прочерком смерти. Де Войод неожиданно уехал в Штаты, влюбившись в жену директора Шпандау майора Федушки. Поселился в их семье, писал нам, что счастлив.