Арестованный в мае 1945 года Константин фон Нейрат сразу же был включен в первый список военных преступников для предания суду. Тщательно изучив материалы дела, Международный Военный Трибунал признал его виновным по всем четырем пунктам обвинительного заключения и приговорил к 15 годам тюрьмы. Умер он в Энцвейнинге 14 августа 1956 года.
Глава 19
В феврале 1951 года Нейрат писал жене:
“Моя дорогая Мэнни,
Мой день рождения явился предлогом написать тебе еще одно письмо и поблагодарить за добрые пожелания.
Начало очередного года моей жизни оказалось не очень счастливым. У меня опять был сердечный приступ и я вынужден был весь день пролежать в постели. Но сейчас я чувствую себя значительно лучше и сегодня смог немного погулять. С годами вырабатывается дисциплина.
Твое письмо было подвергнуто тщательной цензуре, и мне не разрешили послать тебе письмо, полученное от Константина. Спасибо Константину за трубку и помощь деньгами, что помогло тебе приехать на свидание. Две пары носков, которые ты передала, мне очень понравились.
Надеюсь, что следующая поездка в Берлин не будет для тебя столь обременительной.
Пожалуйста, привези мне мыло и мочалку.
С наилучшими пожеланиями К.”.
После свидания в очередное письмо Нейрата из Шпандау была вложена небольшая записка цензуры. В ней жена Нейрата предупреждалась, что какие-либо замечания политического характера в письмах запрещены.
В другом письме Нейрат писал:
“Дорогая Мэнни,
Мне нет необходимости говорить, как радостен для меня был твой, хотя и краткий, приезд и как вдохновил он меня. Зима была плохой, и я думал, что не переживу ее.
Очень приятно, что наши друзья навестили тебя в годовщину нашей свадьбы. Жаль, что я не мог быть рядом с тобой, а обстоятельства не позволяют высказать тебе мои чувства. Я могу только поблагодарить тебя за твою любовь в течение прошедших пятидесяти лет.
С наилучшими пожеланиями К.”.
Большинство писем Нейрата к дочери содержали советы по управлению имением. Он давал советы по садоводству, мелиорации и севу. А в письме от 3 июня 1951 года сделал первые попытки начать борьбу за возврат конфискованного имущества.
В очередном письме жене Нейрат писал:
“Дорогая Мэнни,
Сегодня я вспоминал смерть отца. И как бы это ни было неприятно для тебя, думаю, что скоро я встречусь с ним в нашем семейном склепе в Глаттбахе, хотя и отгоняю эти мысли.
Я много раз пытался составить новое завещание взамен украденного (завещание было похищено во время ограбления их дома. — М.Н.), но так до сих пор это не сделал. Я понимаю, что такой документ необходим, но я не знаю, как это сделать, чтобы он был законным. Кое-что сделал адвокат Фишингер, но присланный им документ требует основательной доработки.
Я продолжаю настаивать, что большая часть имения, записанная на мое имя, была приобретена на твои деньги.
Я смеялся, читая, как ты воевала с комарами. Но я не могу, к сожалению, проделать это здесь.
Меня продолжают беспокоить сердечные приступы. Боли иногда бывают ужасные. Стараюсь действовать по обстоятельствам, но жаловаться не в моем характере.
С наилучшими пожеланиями К.”.
1 июля 1951 года в письме из Шпандау Нейрат просто написал:
“Моя дорогая Мэнни,
Сегодня мне трудно писать большое письмо. То, что я хотел бы написать, я не могу. Поэтому лучше вообще не писать.
К.”.
На Рождество 1951 года он писал:
“Моя дорогая Мэнни,
Уже седьмой раз я посылаю тебе отсюда рождественские и новогодние пожелания. Никогда раньше за пятьдесят лет совместной жизни мы не встречали раздельно эти праздники. Даже во время Первой мировой войны. Сейчас все мои помыслы с тобой и нашей семьей. Но мне не разрешают здесь наряжать елку, очень жаль.
Желание Вини посетить город, в котором она родилась, понятно, но, боюсь, это принесет ей разочарование (речь идет о Лондоне, где они раньше жили. Позже она отказалась от этой поездки. — М.Н.).
Со здоровьем у меня все нормально, хотя иногда и беспокоит старое больное сердце. А что можно ожидать в восемьдесят лет.
В праздники особенно ощущаешь свое положение, несмотря на философское отношение к жизни. Верю и надеюсь, что у вас все хорошо.
К.”.
В письме по случаю своего дня рождения Нейрат писал:
“Дорогая Мэнни,
2 февраля целый день я думал только о тебе. Каждый год мы отмечали этот день. Я был счастлив, если бы мне представилась возможность снова увидеть Лейнфельдгоф (его дом в Вюрттемберге. — М.Н.). Я вспоминаю, как в Вербное воскресенье семь лет назад мы уехали оттуда. И каким точным оказалось мое тревожное предчувствие в день отъезда.