(Я говорил и говорил, а они меня слушали внимательно, не перебивая. И кажется, дамочка, сидящая рядом, больше слушала меня, чем того парня, к которому приехала.)
– Мы не заметили, как стемнело, Лев читал Стивена Кинга, какой-то ужастик, а я слушал музыку и думал о том о сем. Потом прозвенел будильник у Льва на часах. Ужин. Гадкая процедура, если честно, днем еще ничего, а вот ужин – вонючая капуста и слабосоленая отварная рыба, они попросту не способны компенсировать дневные затраты организма. И так как на улице было холодно, к тому же начало мести, Лев пошел первым, уж очень он хотел в нужник.
– А почему не вдвоем? – мама спросила и смотрела на меня, быстро хлопая ресницами.
– Ну, мам, как уж? Я же говорил, печь, дрова, к тому же это наряд.
– Не понимаю! – она возмущена и от этого замотала головой в разные стороны. А еще говорит так, как будто это я захотел и придумал так. Я заткнулся ненадолго.
– Ну?
– Что? – переспросил я брата, не поняв, что он от меня хочет.
– Поел ты – нет, в итоге?
– А, да! Сначала пошел Лев. Его долго не было и, пока его не было, я начал читать книгу там, где он остановился. И правда, жутковатая книга. Примерно через два часа мне послышалось, что кто-то как будто на улице кричит. Я долго не мог понять. Но этот непонятный шум все нарастал, слышалось, как сильно завывает ветер, ветки черемухи бьют о крышу вагончика все сильнее, и еще что-то, плохо различимое: «Ээээээ!» Потом опять повторилось: «Ээээээ!» Мне стало жутко не по себе, волосы на теле встали дыбом, а мурашки устроили гонку от головы до ног.
«СЕААА!..» И опять «СЕААА!» Мне страшно, но все же я выглянул, приоткрыв дверь, и услышал отчетливее. «СЕГА! СЕГА!» Это был Лев, он почти добежал до вагончика, я ему ничего не отвечал. Только ждал его, открыв дверь. Наконец, добравшись до меня сквозь рассыпчатый снег, который хорошо задул тропинку, он вбежал внутрь. Я спросил у него, чего он так орет. Он ответил:
– Да, я что-то испугался…
Я еще раз задал ему вопрос:
– Чего-то испугался?
– ДА! Помнишь тот фонарь, стоявший недалеко отсюда?
– Ну?
– Он так резко погас, и тут моя фантазия, и без того разыгравшаяся, совсем распоясалась, это, наверное все из-за книги.
Я слушал его и пеленал себя на ужин, на который не хотелось идти, но кишки уже сводят.
– Сега! Смотри…
Он расстегнул заснеженный бушлат и вытащил две банки сгущенки, литровые! Господи! Я никогда не думал, что буду так рад этому.
Мои слушатели то погружались в ужас, как я тогда, то хохотали. Я продолжил:
– Ну вот, мы сразу же выпили одну, обсуждая, как это прекрасно.
Мама перекосилась:
– Разве так можно! Плохо не стало?
– Не стало! Стало только лучше!
Она по-прежнему возмущена, а брат смеялся.
– Потом и я пошел на ужин, я еле дошел, тропинки почти не видать, а белые мухи озверели и кусали меня в оставшиеся открытые части лица. Странно, я вижу образ здания, но света нет. И я уже подумал, что мне показалось, но через несколько минут я чуть не ударился об это здание лбом. Наконец, сориентировавшись, я добрался до главного входа. Пробираясь вдоль стены и завернув за угол, вошел. Гул сразу же прекратился, а белые мухи, которые еще были на мне, начали дохнуть. Я вроде зашел, но легче не стало, очень мрачно, на кафельном полу играли еле различимые тени. Меня встретила женщина, одна из персонала столовой.
– А вас они кормят? – брат перебил меня.
– Ну да, 21-й век уже вроде, все более или менее гуманно.
Брат возразил:
– Что это за армия такая?! – и только закончив предложение, отвел глаза, ему ли знать, как в армии было когда-то и как сейчас, сколько об этом не говори, пока не попробуешь – не поймешь.