Он продолжает писать стих.
Ему надоела эта правда,
Что в мире злых людей полно,
Как будто слуги всего ада
Пришли забрать его покой.
Всех раздражает эта правда,
Что ты не тот и ты не та,
И слова нет, что скажет ясно,
Как жизнь прожить нам без труда.
Кончайте врать уже друг другу,
Убрав ножи от спины друга,
Снимите лживые улыбки
С ненастоящего лица.
Сжигая тонкий лист бумаги,
Не чувствуя огня совсем,
Он тушит пламя холодными руками,
Встречая новый день.
И вот потом случилось это, как будто она стремится познакомиться первой, узнать меня, заговорила о встрече.
Мы по-прежнему никто друг другу, мы не пара, мы не друзья. Мы просто общаемся, что ли, потому что легко, потому что хочется. Но вот тот день, точнее те несколько дней, когда я ушёл в отрыв и мы не виделись с ней, оставил след на моей шее. Она увидела его вечером, когда мы с Максом и Димой завалились к ней в тачку. С ещё неостывшим запахом алкоголя, с диким хохотом уселись в машину. Я постоянно сидел боком, поворачивая голову к пацанам. Тут я и прокололся. Она увидела и вроде бы побледнела, и от возмущения открыла рот. Я спросил, все ли в порядке, и она соврала, сказала, что все хорошо, это я понял не сразу, а только на следующий день. И теперь она очень осторожна, хотя, может, она всегда была такой… Я так и не коснулся её, до сих пор мне неизвестно, какая на самом деле её кожа. Выглядит безупречно. Сколько это продлится?
Мы приехали уже на накатанное место, она прибавила радио и мы вышли на улицу, где выкурили по сигарете. Я уже отвык ходить без шапки, и мне ощущается каждая снежинка, падающая сверху.
Вернувшись в машину, мы словно оставили на улице то задорное настроение и начали играть в молчанку. Я смотрю вперёд через лобовое стекло, куда-то вдаль. Смотрю под ноги, смотрю куда угодно, но не на неё. По радио играет зарубежная попса. Я уже весь изъерзался, а она все так же сидит в статике, абсолютно неподвижно, сложила руки у себя на коленях и тоже смотрит куда-то вдаль. Уложив руку на подлокотник, я чувствую, как положил локоть на что-то мягкое. Это были её перчатки, я тут же посмотрел на неё, на её руки, те оказались красными от мороза. Ведь точно, мы вышли на улицу, она была в зелёном плаще до колена, ляпистый лёгкий шарф и сапоги. Ни шапки, ни перчаток на ней не было. Она мне никто, чтоб учить её, да и я не придал этому особого значения. Я протял руку ближе к ней, по-прежнему держа её на подлокотнике, она обернулась. На её лице был вид глубокой думы, уж не знаю о чем, но теперь она опомнилась. Я указал ей глазами на свою ладонь, и она осторожно, неторопливо и с опаской вложила свою левую руку в мою ладонь. Как только она коснулась меня, я чуть отдернул ладонь, это напугало её и она тоже отдернула свою. Её рука такая холодная, что, кажется, она её держала в снегу или под родниковой водой какое-то время. Я резким движением ухватил её за руку и обжал её уже обеими руками. В ней сохранялась какая-то тревога и неуверенность. Так мы просидели ещё минуту, прежде чем я заговорил:
– Евгения…
Она собрала свои глаза в кучу и старательно, насильно смотрела на меня. Я продолжил:
– Ты мне нравишься.
Её рука попыталась вырваться, но я не позволил.
– Я думал об этом и сейчас думаю. Я не знаю, кто мы друг другу и что нас связывает, но знаю одно – ты становишься мне небезразличной.
Чувствуется, как она начинает себя вести, будто находится на первом свидании, а я взрослый парень, которой ласкает ей ухо.
– Евгения, я понимаю, что это скорее всего взаимно.
Она уставилась на меня и снова спрятала глаза, так и не ответив ничего, разговор стал монологом.
– Ты хочешь хорошо выглядеть и у тебя это хорошо получается, не знаю, делаешь ты это для меня или для кого-то ещё…
Она перебила меня:
– Для тебя!
Вновь подняла свой взгляд и тут же отвела обратно, уже смущаясь и наливаясь краской. Меня распирает от этих слов, и уже не могу сдержать улыбки.
– Приятно слышать, но все же, пожалуйста, одевайся теплее, хорошо?
Она покачала головой и её длинные светлые волосы затанцевали.
– Иди ко мне!
Она чуть подалась вперёд, а я взял и нагло обнял её. Снова почувствовал, как ей неуютно.
– А ещё мне не нравится косметика…
Она подняла голову с моего плеча, и наши лица стали так близко, как никогда ранее. Она взглянула в глаза, и я чуть её не поцеловал, да и она как будто этого хотела, но пока ещё борется в ней что-то противоречивое, уложила голову на место. Теперь она самовольно вложила вторую руку ко мне в ладони, а та оказалась тёплая, я бы даже сказал, горячая, точно теплее моих. Интересно.