Вот к Йоделю и решила принцесса Маргарита перенести своего друга сердца, раненного отверженным соперником. Через два дня после дуэли мы застаем Генриха на пути к выздоровлению в доме горожанина Йоделя.
В эти дни больного не раз навещала Нанси, а однажды приходила даже и сама принцесса. Она не могла бывать так часто у раненого, как бы ей этого хотелось, так как принцесса понимала, что, желая найти, где лежит Генрих, Рене и королева будут теперь следить именно за ней. Ей даже показалось, что в тот раз, когда она навещала раненого, какой-то замаскированный человек выслеживал ее. Она подумала, уж не Рене ли это, и вот эта-то мысль заставила ее на другое утро повиниться во всем королю.
В тот день, о котором мы говорим, принцу было уже совсем хорошо. Ноэ сидел у его изголовья, и они мирно разговаривали.
— Знаешь, Ноэ, — сказал Генрих, — я уверен, что кузен Гиз в страшном отчаянии, что не убил меня!
— Ну вот еще! — ответил Ноэ. — С того момента, когда он заметил, что принцесса больше не любит его, он должен был отказаться от мысли сделать ее герцогиней Лотарингской.
— У меня с герцогом Гизом, — сказал Генрих, таинственно улыбаясь, — много пунктов соперничества!
— Это каким же образом?
— А вот потом узнаешь. Сейчас еще не приспел час для объяснения. Но куда все-таки делась Сарра! — сказал он, резко меняя тему разговора.
— Просто не понимаю, — ответил Ноэ. — Когда герцог вернулся, чтобы объявить нам о своей победе, Сарра была с нами. Мы с Миеттой кинулись к вам на помощь и были уверены, что и она бежит с нами. Но когда мы вернулись, неся вас, Сарры уже не было!
— Да куда же она могла деваться?
Ноэ только пожал плечами. Воцарилось короткое молчание. Потом Генрих спросил:
— Ведь это Рене рассказал герцогу обо всем?
— Да. По крайней мере, Нанси уверяет, что это так.
— Паолы уже нет в Шайльо?
— Она уехала оттуда третьего дня с Годольфином, и Рене все знает.
— Так! Раз на наш след герцога натравил Рене, то весьма возможно, что, в то время как я бился с кузеном, этот добрый парфюмер бродил где-нибудь поблизости.
— Наверное, это так и было!
— Ну вот он и воспользовался моментом сумятицы, поднявшейся при известии о моем поражении, схватил Сарру в охапку да и убежал с нею!
— Но она стала бы кричать!
— Может быть, она и кричала, да ты не слыхал, а может быть, она была в обмороке.
— Проклятие! — буркнул Ноэ. — Если бы я знал это, я ткнул бы его кинжалом прямо в сердце! Ну да придет еще час, когда я спущу с него всю кожу!
— Все приходит в свое время для тех, кто умеет ждать! — сентенциозно заметил Генрих. — Но пока необходимо заняться розысками Сарры.
Принц не успел еще договорить последние слова, как дверь распахнулась и на пороге показалась взволнованная, но счастливо улыбавшаяся Сарра.
XXXI
Мы выпустили из виду Рене Флорентинца в тот момент, когда герцог Гиз, сообщив ему о поражении сира де Коарасса, кинулся во дворец. Так как герцог сам не знал, насколько серьезна рана, нанесенная им сопернику, Рене решил осторожно подобраться к месту происшествия. Он подошел, держась в тени, почти к самому кабачку, заметил, что Ноэ и Миетта хлопочут около раненого, а красотка-еврейка в полубесчувственном состоянии прислонилась к косяку дверей, и сейчас же принял решение.
«Ну, на этот раз ты не уйдешь от меня, хотя бы ты десять раз переодевалась!» — подумал он.
Когда перед Саррой вдруг предстала фигура ее врага, она пронзительно вскрикнула (этот крик и слышал Маликан) и окончательно потеряла сознание. Тогда Рене схватил ее в охапку, взвалил на плечо и бегом понес по молчаливым, пустынным улицам. У дверей старого одноэтажного дома он стукнул три раза. Очнувшаяся Сарра принялась кричать и отбиваться, но дверь дома вскоре открылась, и на пороге показался человек весьма подозрительного вида.
Это был Грибуйль, канатный плясун днем и грабитель ночью. За десять экю он готов был убить кого угодно, и Рене частенько пользовался его услугами.
— Грибуйль, — сказал ему Флорентинец, — я оставлю эту женщину у тебя. Смотри, ты отвечаешь мне за нее головой!
Грибуйль только улыбнулся в ответ и повел Рене с его жертвой в дом.
Рене, войдя вместе с Саррой в низкую комнату с закрытыми железными решетками окнами, сказал еврейке:
— Прошу вас простить меня, но вам придется провести ночь в этой убогой обстановке. Однако поверьте, уже завтра у вас будет более приличное помещение, во всех отношениях достойное возлюбленной такого человека, как я!