— Ну, мы могли бы придумать что-нибудь получше, — смеясь, возразил Ноэ. — Скажите, Анри, вы не очень заботитесь о спасении этого субъекта?
— Лорьо? Да разумеется нет! Пусть этот негодяй понесет заслуженное наказание!
— Ну так давайте похитим красотку-еврейку!
— Отличная мысль! — смеясь, подтвердил Генрих. — Но где мы припрячем ее?
— Это, конечно, труднее, чем похитить, ну да там увидим…
Принц подошел к стойке, за которой мирно дремал Маликан, и разбудил его.
— Ты нам нужен! — сказал он. — Ну-ка, Ноэ, расскажи Маликану все, что ты только что говорил мне!
Ноэ передал суть дела кабатчику.
Тогда принц добавил:
— Так вот видишь, Маликан, красавицу надо непременно укрыть где-нибудь!
— Легко сказать! — отозвался Маликан, почесывая за ухом. — Париж, конечно, велик, но у Рене Флорентинца сто глаз и столько же ушей, как у великанов доброго старого времени… Вот разве что! Скажите, она брюнетка или блондинка?
— У нее темные волосы.
— А ростом как?
— Да не больше Миетты.
— А нет ли у нее пушка над верхней губой, как это часто бывает у жгучих брюнеток восточного типа?
— Да, есть! — ответил принц.
— Ну так мне пришла в голову блестящая мысль! У меня на родине имеется племянник пятнадцати лет, которого я уже давно жду сюда, в Париж. Давайте оденем вашу дамочку беарнским пареньком, и пусть меня черт возьмет, если Рене явится сюда искать пропавшую красотку!
— Это великолепная мысль, Маликан, — сказал принц. — Но теперь возникает второе затруднение: как похитим красотку-еврейку? Ведь ее надо уведомить, а как это сделаешь, раз старый Лорьо бережет ее вроде мифического дракона?
— А не могла ли бы помочь вам в этом Миетта? — спросил Маликан. — Пусть она, например, явится в своем беарнском наряде и скажет, что приехала в Париж искать место и что де Граммон направила ее к госпоже Лорьо?
— Маликан, — ответил принц, — ты умнейший человек на свете!
Маликан поклонился.
— Но этот чудак способен поторопиться и не выждать трех дней! — сказал Ноэ и, заметив, как вздрогнул Генрих при этих словах, мысленно прибавил: «Ай-ай! Да вы, кажется, здорово врезались в красотку-еврейку, мой принц!»
— Вот что, Маликан, — сказал Генрих, — завтра же пошли Миетту к нам в гостиницу на улице Святого Иакова.
— Ладно, она придет, ваше высочество!
— Покойной ночи и спасибо, Маликан!
Молодые люди вышли из кабачка и вскоре догнали Рене. Близ моста между ними произошел разговор, описанный в предыдущей главе, и, как уже знает читатель, принц щегольнул перед растерявшимся парфюмером таким проникновением в его сокровенные тайны, что Рене дрожал от ужаса.
Заметив это, принц громко расхохотался и сказал:
— Вот видите, дорогой месье Рене, вам не приходится таить против меня злобу за шутку, сыгранную с вами в гостинице, и за несколько часов ареста в погребе. Вы нуждаетесь во мне гораздо больше, чем я в вас!
— Я должен признаться, что вы действительно обладаете необычайным ясновидением! — ответил Рене.
— Значит, вы мне верите и подождете три дня?
— Подожду.
— Не хотите ли вы узнать еще что-либо? Давайте руку! Однако, несмотря на то что тучи стали совершенно закрывать звезды, я замечаю что-то зловещее, собирающееся около вас!
— Что же это именно?
— Вследствие того что тучи скрывают звезды, я не могу сказать вам достаточно определенно. Я вижу только, что что-то угрожает вашему сверхъестественному могуществу, а следовательно, и влиянию на королеву-мать… Впрочем, более подробно я могу открыть вам все это лишь завтра… Вы будете завтра около двенадцати часов дня в Лувре?
— Буду!
— Ну так я увижусь с вами там!
— Хорошо! — И с этим парфюмер повернул обратно к Лувру: ему уже не к чему было советоваться с Годольфином об интересовавшем его вопросе.
XXII
Когда парфюмер скрылся во мраке, Генрих и Ноэ не могли удержаться от смеха.
— Надеюсь, теперь нам нечего бояться его! — сказал принц.
— Теперь нет, — ответил Ноэ, — но в тот день, когда он увидит, что стал жертвой мистификации, когда он, например, обнаружит мою интрижку с Паолой, он станет беспощаднее тигра! Кстати, не объясните ли вы мне, что вы предполагали, когда говорили, что его могуществу что-то угрожает?
— А ты веришь в это могущество?
— Господи, да ведь я говорил вам, что Годольфин…
— Хорошо, хорошо! Оставим Годольфина в покое. Но веришь ли ты, что Рене умеет читать в звездах?
— Ну, это, конечно, нет!