— Уезжаю. В Новосибирск. Ну не совсем в Новосибирск, около. Вечером паровоз.
— А как же консерватория? А Бельгия?
— Подождет. Мне всегда хотелось поиграть джаз... У меня там приятель рядом... Звал...
— А мама?
— С мамой Тамара Витальевна поживет, я договорился, ей так даже удобнее.
Я очень ясно чувствовала, что единственное, чего мне сейчас нельзя делать — это удивляться.
— Валерий Михайлович про тебя спрашивал. Он ведь совсем один остался, ты последний сколько-то близкий ему человек. Ты ему нужен.
Костик снова пожал плечами.
— Он умрет скоро, — он сказал это без всякого выражения, просто сообщил очевидный и потому малоинтересный факт.
Мне раньше никогда не приходило в голову, что ангелы должны быть нечеловечески жестоки. Вот именно — нечеловечески. Впрочем, зря я так на Костика. Он ведь пришел попрощаться — и именно по-человечески, не божественно. А внешнее безразличие... Он просто принял какое-то решение и следует ему. И не собирается по этому поводу разбрасывать вопли и сопли. Если вы, к примеру, собираетесь выстроить новый дом, то жалость к старому жилищу, которое придется снести, — чувство более чем естественное, однако, если вы с ним не справитесь, то никогда ничего не построите. А если вам пора удалять зуб, то не стоит тратить много времени на страх, иначе вы рискуете лишиться и соседних.
— Как умрет? — вырвалось у меня, Костик же в ответ только пожал плечами. — Тем более. Тебе его не жаль?
Он покачал головой.
— Нет. Достаточно было хоть раз обратить внимание на то, как Альбина на эти цацки смотрит. Она их хотела так, как ни вещь, ни человека хотеть нельзя, это плохо кончается.
— Она умерла, — это была слабая попытка защитить того, кто сам уже защититься не может, что-то вроде «о мертвых aut bene aut nihil».
— Да, — согласился Костик. — Альбина Вадимовна умерла.
От безжизненности его голоса у меня в голове стало холодно и очень ясно.
А почему, собственно, меня так удивила смерть Альбины? Разве Валерий Михайлович не мог в конце концов догадаться, кто убийца. Отомстить за смерть дочери — звучит очень мелодраматично, но самые распространенные человеческие стремления частенько отдают мелодрамой. Ведь мог свежеиспеченный супруг уйти со своего фуршета на час раньше? Не в ресторане праздновали — в офисе. Вполне мог уйти, вызвать под каким-то предлогом Альбину... Трудно представить, чтобы он мог кого-то задушить, но человеческие способности — вещь вообще малопредсказуемая. Или... Или это не Валерий Михайлович... Господи! Что же делать-то?
— Костик, я не понимаю. Что-то случилось? Ты что-то узнал?
— Ну... — Костик попытался улыбнуться. — Можно и так назвать. Узнал... Я всегда полагал, что месть — эмоция ущербных людей. А получается... Если нет никакого другого способа восстановить справедливость...
— Но ведь ты сейчас пришел именно сюда, правда?
— Да. Кто-то должен знать. Вдруг со мной что-то случится. Хотя это уже не имеет значения. И вы, по-моему, все уже знаете.
— Знать я, Костик, ничего не знаю, одни предположения. Ну, еще чулки и Герда.
— У меня сестра на Донской работает, троюродная, я к ней иногда на работу захожу.
— В диагностическом центре?
Вообще-то он назывался лечебно-диагностический центр чего-то там, очень длинное название, а по сути — лучшая онкологическая клиника города. И не только города — с пол-России сюда приезжают, включая Москву и Питер.
— Ну да. Мы нечасто с ней видимся, а в тот раз, месяца два назад, ей барахло какое-то надо было на дачу отвезти. Я в центр подъехал, а из кабинета Альбина выходит. Меня не заметила. Я Танюху забрал, пока ездили, она мне и рассказала. Валерий Михайлович у них с подозрением на язву обследование проходил. С язвой, конечно, дорога в районную хирургию, но при таких деньгах можно себе и Швейцарию позволить, не то что Донскую.
— Ну и? — я, кажется, начинала понимать, в чем дело.
— Ну, как разрезали, так и зашили. Выписали, успокоили и Альбину вызвали: рак неоперабельный, метастазы везде, больше года не протянет, готовьтесь. Самому, конечно, ничего не сказали.
— А как же он, такой больной, в командировку уехал?
— В какую командировку?
— Ну... — я замялась. — Когда... Альбина Вадимовна сказала, что его не было...
— Какая командировка — он опять на Донской лежал. С обострением язвы желудка, — саркастически добавил Костик.
Та-ак. А ведь Альбина вовсе не утверждала, что Валерий Михайлович в командировке. Она сказала «в отъезде», а поскольку центр на Донской находится практически за чертой города, то можно и так сформулировать.