Пять недель — то самое время, на которое она взяла отпуск на работе.
Когда стало понятно, что она закончила, Алекс продолжил.
— Но этого не случилось, — произнес он.
Юханна Альбин покачала головой:
— Нет, не случилось. Вместо этого я оказалась втянута в планы Каролины.
Фредрика беспокойно пошевелилась на стуле, не в состоянии избавиться от ощущения, что они услышали далеко не все.
— И что же случилось, Юханна? — тихо спросила она.
Юханна вздрогнула.
— Все рухнуло, — сказала она с усталым выражением лица. — Каролина…
Она снова прервала себя на полуслове, но затем продолжила твердым голосом:
— Каролина ловко притворялась хорошей, послушной дочерью, всегда интересовавшейся занятиями отца, но была настолько лживой, что я не могла заставить себя притворяться и верить этим соплям.
— Что вы имеете в виду, утверждая, что Каролина была лживой? — спросила Фредрика и подвинула к себе распечатку всех показаний, свидетельствовавших о том, что Каролина всегда разделяла взгляды отца.
— Она притворялась. Год за годом, — ответила Юханна мрачно и посмотрела Фредрике прямо в глаза. — Утверждала, что всецело предана тому же делу, что и отец, что разделяет его ценности. Но ничто из этого не было правдой. На самом деле ее так называемая помощь, оказываемая отцу и его близким, состояла в тайном информировании полиции о местонахождении беженцев и контрабандистов, перевозивших их сюда.
В комнате внезапно стало очень холодно. Мозг Фредрики интенсивно пытался усвоить картину, нарисованную Юханной. Уж не поэтому ли в расследовании фигурирует полицейский Вигго Тувессон?
— Я пыталась, бесчисленное количество раз, объяснить отцу, что Каролина ничуть не лучше меня. Что она даже хуже, потому что лжет и предает. Но он никогда не слушал меня. Как обычно.
Юханна выглядела решительно. Фредрика хотела даже спросить, отчего она не заплачет, но промолчала. Может, скорбь для нее дело слишком личное.
— А ваша мать? — спросил Алекс.
Фредрика навострила уши.
— Она держалась где-то посередине, — ушла Юханна от вопроса.
— Посередине чего?
— Между мной и отцом.
— Вы имеете в виду ее взгляды?
— Да.
— А почему Каролина так не любила иммигрантов? — вставила Фредрика и сразу же поправилась: — Почему Каролина не любит иммигрантов?
И отчетливо увидела реакцию Юханны на эту поправку — намек на то, с чем полиция уже выступила в СМИ, а именно — что теперь уже точно известно: Каролина Альбин жива.
Сначала девушка потеряла дар речи, но, собравшись, со всей силой обрушилась на Алекса и Фредрику:
— Потому что ее изнасиловал один из беженцев, которых отец прятал в подвале дома на Экерё.
— Изнасиловал? — повторил Алекс недоверчиво. — У нас не зарегистрировано заявления об этом изнасиловании.
Юханна покачала головой:
— Никто заявления и не делал. Это было невозможно — так считали отец и мать. В таком случае вся их деятельность получила бы огласку.
— Так как же они поступили? — осторожно спросила Фредрика, не понимая толком, хочется ей это узнать или нет.
— Они повели себя, как вели себя во всех остальных случаях, — мрачно произнесла Юханна. — Все осталось в семье. И после отец ликвидировал свое предприятие со скоростью света, я бы сказала.
В памяти всплыли снимки из дома на Экерё. Фредрика поняла, что Алекс думает о том же. Фотографии на стенах вплоть до Иванова дня в начале 90-х. Потом Юханна исчезает с них, точно привидение. Но почему Юханна, а не Каролина?
— Вы не могли бы назвать время, когда это произошло? — спросил Алекс, почти уверенный, какой ответ услышит.
— Канун Иванова дня 1992 года.
Они оба кивнули, записали каждый в своем блокноте. Картина прояснялась, но резкости ей все еще не хватало.
— И что случилось потом? — спросила Фредрика.
Словно свалив с плеч тяжесть воспоминаний, Юханна выглядела более расслабленной.
— Дом на Экерё стал для нас словно зачумленный — там никому из нас больше не жилось. Дело было не только в том, что отец перестал прятать там беженцев, а в том, что и в семье все словно умерли. Мы больше никогда не справляли там Иванов день, лишь приезжали иногда на выходные или на неделю-другую. Мать и отец даже собирались продать его, но их планы не успели осуществиться.
— А как себя чувствовала Каролина?