Портье вернулась, вид у нее был озабоченный.
— Простите, какой у вас был номер?
— Двести четырнадцатый, — ответила она устало.
И, жадно отпив воды, поднялась с пола и подошла к стойке.
— Простите, мисс, в номере двести четырнадцать проживает господин, поселившийся позавчера. Вы уверены, что у вас был именно этот номер?
Воздуха разом не стало. Она смотрела на логотип отеля, повсюду присутствовавший в фойе как напоминание проживающим, где они находятся.
Manhattan Hotel.[8] Тот же самый отель, где она провела последние пять ночей.
Паника охватила ее. Сотрудники отеля теперь внимательно следили за ней. Она попыталась выглядеть спокойной.
— Простите, — вымученно сказала она. — Я, конечно, все перепутала. Вы правы, я не помню своего номера.
— Мисс, я хотела бы помочь вам, но вас нет в компьютере. Ни в одном из номеров.
Она с трудом сглотнула.
— Хорошо, возможно, вы по ошибке выписали меня из номера?
Портье печально покачала головой.
— Согласно нашим данным, вы никогда здесь не останавливались.
Прошло несколько секунд. Она замигала, чтобы не заплакать. И умоляюще посмотрела на женщину-портье.
— Но вы же должны узнать меня, я выходила и возвращалась в ваш отель уже много дней подряд.
Женщина попыталась поймать взгляд охранника, словно желая спросить его о чем-то.
— Мне жаль, мисс, — произнесла она с искренней печалью в лице. — Но я никогда не видела вас раньше. Как и никто другой в этом отеле. Хотите, я вызову вам такси?
Стокгольм
Петер Рюд пытался побороть свою злость, когда Юар и Алекс уехали из отделения на Экерё осмотреть дом сестер Альбин. Алекс усадил его просматривать скачанные письма и поручил вместе с криминалистическим отделом постараться выяснить, кто был их отправителем. Заданием Фредрики было собрать возможно больше информации о деятельности Якоба Альбина, связанной с делами беженцев. Все веселее, чем сидеть на месте и ковыряться в этой гребаной почте.
Петер достал мобильный и решил позвонить своему брату Джимми. Тот не отвечал, и Петер небрежно швырнул телефон на стол. Еще бы он ответил — раз уж все покатилось к чертовой матери, то здесь ничего хорошего не предвидится.
Тут заговорила совесть. Ему следовало бы радоваться, что Джимми не отвечает: значит, у брата есть дела поинтересней.
— Джимми очень повезло, что у него такой заботливый старший брат, — говорили сотрудники интерната, когда Петер туда приходил.
Иногда казалось, что интернат — единственное место на земле, где Петера все еще ценят и где ему рады. Джимми живет там с тех пор, как ему исполнилось двадцать, и вроде бы счастлив. Мирок интерната как раз такой, с каким брату под силу управиться, а вокруг люди вроде него, не способные о себе сами позаботиться.
— Помни, что, даже когда все против тебя, твоя жизнь все равно во много раз легче, чем у многих, — часто повторяла ему мама.
Петер понимал, что она права, хоть и раздражался. У Фредрики Бергман, например, брат не получил в пятилетнем возрасте травму мозга из-за дурацкой игры, которая обернулась катастрофой, так ей ведь тоже все равно самой разбираться приходится с собственной жизнью.
Иногда, усадив кого-нибудь из своих мальчишек себе на колени, он размышлял о невероятной хрупкости человеческой жизни. Картинки из детства, навсегда застрявшие в памяти, напоминали ему о несчастном случае на качелях, сломавшем жизнь его брату, и предостерегали — все может быть безвозвратно потеряно, если не соблюдать осторожность.
Осторожность. Ответственность. Осознанность.
Давненько он уже не мог сказать ничего подобного про себя.
Мама, буквально ставшая нянькой его детям, с тревогой смотрела на него, когда он в третий раз поздним вечером возвращался, благоухая пивом, с посиделок после работы. С ним что-то произошло, сделало его менее заботливым и более расхлябанным. Все случилось, когда родились мальчики, а у Ильвы началась бесконечная и тяжелейшая послеродовая депрессия.
А сейчас, казалось, все было наоборот: это он никак не мог выздороветь, а не Ильва. Поначалу, когда они только-только разошлись, он чувствовал себя сильным и осознавал свою ответственность. Он вырвался из невыносимой семейной ситуации, сделал решительный шаг, чтобы улучшить свою жизнь.
Но все пошло к чертям.
Петер, как обычно, стиснул зубы. На работе, по крайней мере, есть возможность думать о других вещах.
Он прошелся по схеме, которую составил, проанализировав сообщения с угрозами, поступившими на церковный электронный адрес Якоба Альбина за последние три недели. Тон писем постепенно становился все более угрожающим, началом всему, видимо, явилось то, что священник вмешался в конфликт, который его, по мнению отправителя, не касался. Все письма были подписаны не именем, а инициалами СН. Те же буквы присутствовали и в электронном адресе отправителя.