— Вы говорили об угрозах, которые получил Якоб? Он знал о них? — спросил Алекс.
— Да, знал, — ответила Фредрика. — Но никто из группы не принял их всерьез, они знали, что их активность вызывает раздражение у многих. Кроме того, Агне полагал, что угрозы прекратились.
Алекс выглядел удивленным.
— Почему он так решил? — спросил Петер.
— Потому что они обсуждали это на прошлой неделе и Якоб упомянул, что ничего не получал уже больше недели.
Петер полистал свои бумаги.
— Неправда, — заявил он. — В течение последних двух недель ему пришло еще три сообщения.
— Странно, — заметил Алекс. — Обсудим это с ним завтра. — Он пометил у себя в блокноте. — Странно еще то, — продолжал он, — что больше никто не знал об угрозах. Ни Свен Юнг, нашедший его, ни Рагнар Винтерман. Почему Якоб никому не доверился?
Юар склонил голову набок.
— В этом нет ничего странного, — спокойно объяснил он, — в случае, если Якоб сам не расценивал их как угрозу. Возможно, с ним такое случалось и раньше, когда он работал с другими делами.
— В его почтовом ящике были другие письма? — спросил Алекс.
Петер покачал головой:
— Нет. Но это не означает, что он никогда не получал таких мейлов. Просто не сохранил их.
Алекс бросил взгляд на часы и решил, что совещание пора заканчивать.
— Хорошо, — подытожил он. — Нам до сих пор неизвестна роль угроз в этом деле, но мы совершенно точно не можем сбрасывать их со счетов, пока не поговорим с группой помощи и, разумеется, с Тони Свенссоном. Мне нужна распечатка всех входящих и исходящих звонков со всех номеров, которыми пользовался Якоб Альбин, посмотрим, может, этот Тони Свенссон ему звонил. После пойдем к прокурору и попросим разрешения взять его за угрозу насилием — для начала. Есть у нас еще что-нибудь по этому делу?
Петер, поколебавшись, поднял руку:
— Иов, библейский персонаж, упомянутый в одном из последних посланий, — произнес он и изложил свои соображения.
И вдруг он почувствовал себя идиотом.
Но Алекс смотрел на него очень внимательно.
— Интересно, — сказал он. — Что думают другие?
Юар пошевелился.
— Может, и интересно, но не заслуживает большого внимания. Очевидно, Тони Свенссону было небезызвестно, что он пишет священнику, — произнес он, и Петера бросило в жар.
— Вряд ли можно ожидать от персонажа с биографией Тони Свенссона знаний о том, кто такой Иов, — заметила Фредрика. — Может, стоило бы поразмыслить над этим?
— Что ты имеешь в виду? — удивился Алекс.
— Только то, что я говорю. Удивительно, что такой человек, как Тони Свенссон, свободно оперирует библейскими именами и превосходно вставляет их в контекст ситуации.
Алекс смутился.
— Должен признаться, я не знал, кто такой этот Иов, пока Петер не рассказал.
Фредрика улыбнулась, но промолчала.
— Кстати, у кого-нибудь есть новости про дочь Юханну? — переменил тему Алекс. — Найти ее становится делом все более и более срочным. Особенно после визита к ним домой на Экерё сегодня.
Никто не ответил, ни у кого никаких новостей не было.
Алекс прошелся взглядом по собравшимся у стола.
— Что-нибудь еще? — спросил он.
Фредрика подняла руку.
— Да?
— У меня есть новые данные по делу неопознанного сбитого мужчины, — сказала она.
— Ага, говори!
— Похоже, это убийство, — сказала Фредрика. — Его не просто сбили машиной, по нему потом намеренно проехались.
— Да иди ты! — простонал Алекс. — Только этого нам еще не хватало, еще одного убийства!
Обострившееся чутье Алекса подсказывало ему: эти два случая наверняка связаны и потянут за собой много чего еще.
Фредрика позвонила Спенсеру по пути с работы. Он не отвечал, и она забеспокоилась. Ее потребность регулярно слышать его голос росла с каждым днем, особенно вечером, с приближением ночи, которой она так боялась.
«Как же я дошла до такой жизни? — в тысячный раз спрашивала она себя. — Как случилось, что мои мечты и планы привели меня на эту жуткую развилку?»
Ответ был всегда одинаков, и сегодня вечером тоже. Она уже десятилетиями не позволяла своим сокровенным мечтам вести ее по жизни. Вместо этого она предпочитала решать сиюминутные проблемы, а в личной жизни довольствовалась тем суррогатом, который предлагала жизнь.
«Вот кем становишься, когда лишен возможности выбора, — устало думала она. — Остаточным продуктом с печатью той проклятой Катастрофы».