«Не забывай, чем кончил Иов. Всегда есть возможность покаяться и исправиться. Кончай искать».
С облегчением, что мысли о работе вытеснили тревогу о предстоящем вечере у родителей, она легко поднялась с постели. Несмотря на поздние сроки беременности, гибкость не покидала ее, она была у нее в крови.
Ребенок вытянулся, безмолвно протестуя против неожиданных перемещений матери.
Библия стояла посреди книжной полки — заметный красный переплет и золотое тиснение на корешке. Удивившись неожиданной тяжести книги, Фредрика села и принялась ее листать. Иов, человек, удостоившийся отдельной книги в Библии.
Чтение оказалось не самым простым. Пространный текст, слова в котором допускали разную интерпретацию. Сам сюжет был незатейлив. Сатана бросил вызов Богу, который считал Иова самым праведным человеком на свете. Сатана утверждал, что быть праведником Иову несложно, раз Бог его так опекает. Бог позволил Сатане отнять у Иова все имущество и здоровье, а также всех его десятерых детей, чтобы доказать, что Иов все равно не станет роптать.
Боже, сколько же в Ветхом Завете таких вот садистских историй!
Иов достойно прошел через испытания. А за небольшое сомнение, которое он позволил себе относительно Божьего милосердия, он позже покаялся. И получил щедрое вознаграждение. Бог одарил его двойным богатством против прежнего, а также двадцатью детьми вместо десяти, отнятых Сатаной.
«Все хорошо, что хорошо кончается», — усмехнулась Фредрика.
И снова вспомнила полученное Якобом сообщение: «Всегда есть возможность покаяться и исправиться».
Она напряженно думала, что это может означать в контексте того, что она только что прочла в Книге Иова.
«Якоб Альбин был не таким, как я, — размышляла она, — он легко понимал смысл сказанного в Библии, и отправителю угрозы это было известно».
Она встала и стала ходить по комнате. Вопрос состоял в том, насколько хорошо отправитель сам был знаком с Библией. Если внимательно прочесть сообщение, то его можно понять как приглашение к переговорам. Покаяться и исправиться. Иов усомнился, но покаялся и был вознагражден.
Фредрика замерла на полушаге.
В последнем письме они предлагали ему сделку. Но Якоб Альбин отклонил предложение. Он проигнорировал их призыв прекратить поиски.
Но что же он искал? И как они поняли, что он отказывался вступить в переговоры? Расследование показало, что Якоб Альбин не посылал ответа ни на одно из полученных сообщений.
Значит, на него вышли каким-то иным способом.
Фредрика думала. И вспомнила, что на входной двери были найдены отпечатки пальцев Тони Свенссона.
Алекс решил первым делом поехать к Эрику Сунделиусу и лишь затем снова наведаться к Рагнару Винтерману.
Эрик Сунделиус, главврач и психиатр Дандерюдской больницы, принял их у себя в кабинете. Комната была небольшой, но толково обставленной. Плотно уставленный узкий книжный шкаф в торце, на стене за письменным столом — увеличенная фотография, тонированная сепией, представляющая, судя по всему, оживленный городской перекресток и пробку, выстроившуюся на красный свет.
— Мехико, — объяснил психиатр, проследив за взглядом Алекса. — Сам сделал несколько лет назад.
— Красиво. — Алекс одобрительно кивнул.
И задался вопросом, не здесь ли Эрик Сунделиус принимает своих пациентов.
— Это мой рабочий кабинет. Приемная находится в другом конце коридора, — ответил психиатр на его немой вопрос.
И сел в глубокое кресло.
— Должен, однако, сознаться, что в последние годы я, к сожалению, занимался пациентами гораздо меньше.
Алекс рассматривал его. У него был относительно небольшой опыт общения с психиатрами и психологами, поэтому его представление о том, как такого рода личности обычно выглядят, базировалось большей частью на стереотипах. Эрик Сунделиус выглядел совершенно не так, как ожидал Алекс. Он больше напоминал обычного терапевта — аккуратная стрижка и косой пробор.
— Якоб Альбин, — серьезно произнес Алекс. — Что вы можете рассказать о нем?
Мужчина по другую сторону стола печально посмотрел на Алекса, а затем на Петера.
— Что это был самый здоровый больной, каких я когда-либо встречал. — Эрик Сунделиус подался вперед, сцепив руки и, видимо, раздумывая, как поступить далее. — Порой он бывал плох, — сказал он, — и даже очень плох. Достаточно болен для лечения в стационаре и применения ЭСТ.
Петер поморщился, когда врач упомянул электросудорожную терапию, но, к облегчению Алекса, воздержался от комментария.