Фиолетовая Маргаритка (Паша)
В день возвращения из армии дом встретил меня подозрительной тишиной. Мама не хлопотала у плиты, готовя обещанный сырный пирог и драники, а двоюродные сестры не бежали встречать меня с объятьями. Это тут же насторожило. Бесспорно, я не был центром вселенной, но все же порядком удивило то, что никого не оказалось в квартире. Я тут же набрал маму и, услышав ее взволнованный голос, позволил панике захватить и мой разум. Она что-то сбивчиво говорила про Лину и больницу, но я практически ничего не разобрал. Приказав матери отчетливо произнести адрес места, в котором они находились, я бросил сумки в прихожей и опрометью направился туда. На улице меня перехватила заплаканная Аля. Она уткнулась в мое плечо, обхватила руками и принялась навзрыд кричать о несправедливости мира. Я гладил сестру по голове и все никак не мог понять, что же такого произошло, что все так переполошились и заливались слезами. Практически оторвав девочку от себя, я взял ее за руку и пошел на поиски остальных членов семьи. Не сразу до меня дошло, что мама сидела в отделении онкологии. Я застыл на месте и смотрел на нее, будто громом пораженный. Бросив руку сестры, я в мгновение ока оказался рядом с матерью. Сердце колотилось, словно безумное. Мама подняла на меня уставший взгляд и произнесла то, чего я так сильно боялся. У старшей из сестер обнаружили лейкемию на одной из начальных стадий. Мама что-то продолжала твердить про лечение, химиотерапию, различные операции, сбор костного мозга и прочее, но слова пролетали мимо меня. Я не так много знал о раке, но одно было известно всем - процент выздоровевших не так велик, как хотелось бы. Когда Лина, замученная и с красными глазами, выползла из палаты, я тут же сгреб ее в объятьях и прижал к себе. Сестра обвила меня руками, и я чувствовал, как ее била легкая дрожь. Девушка подняла голову и улыбнулась, говоря, что все наладится и скоро она поправится, но я видел в ее глазах страх. Она сама не верила в то, что говорила, и понимала, что вероятность летального исхода довольно велика. Нам разрешили забрать Лину из больницы на пару дней при условии, что она явится обратно по истечению срока, и они примутся за лечение. Мама заверила врача, что она привезет девушку в назначенный день, и мы всей семьей направились домой. Аля обнимала сестру и без конца плакала, а Лина тепло улыбалась ей и уверяла, что все будет хорошо, что они все это переживут. Мое сердце сжималось при каждом взгляде на сестру. Она так много вытерпела. Смерть родителей практически уничтожила ее. Исключение из университета и расставание с человеком, которого девушка подпустила слишком близко, так же наложили свой отпечаток. От прежней Лины, которую я знал еще в детстве, мало что осталось. Она все больше пряталась за шелухой, пытаясь быть неприметной и не заводить новых знакомств. Говоря честно, у нее всего-то и остались, что мы да Санта, которая винила себя в том, что не уберегла подругу от боли. Вечер прошел в тишине. Никто не решался прокомментировать услышанное за день. Лина нацепила улыбку на лицо и делала вид, что ее вовсе не заботило, что несколько часов ей поставили чуть ли не смертельный диагноз. Да, все еще было не настолько плохо, насколько могло бы быть, но лейкемия никак не являлась радужным событием в жизни семей Вишневских и Давыденко. В ту ночь сон все не шел. Я лежал, втупив взгляд в потолок, и думал, куда двигаться далее. Знал, что лечение - роскошь не из дешевых, и придется попотеть, дабы добыть необходимую сумму. Жизнь резко крутнула руль в сторону, и вот все мы уже неслись по встречной полосе, надеясь, что нас не заденут. Входная дверь хлопнула слишком громко. Я подорвался с кровати и бросился к окну. В свете фонарей мелькнула знакомая мне фигура. Лина быстрым шагом пересекала улицу, даже не оглядываясь. Я было хотел пойти следом, но одернул себя. Сестра узнала, что больна, и весь день уделяла нам должное внимание, улыбаясь, когда так нуждалась в тишине и одиночестве. Ей нужно было время подумать, проветрить мозги, привести все в порядок. И я позволил ей эту ночную прогулку, будучи уверен, что на утро она вернется. Но ни утром, ни на следующий день, ни через неделю Лина не пришла домой. Сперва я думал, что она просто не хочет нас видеть, но бесчисленные звонки, оставленные без ответа, молчание в соцсетях и попытки ее отыскать, не увенчавшиеся успехом, и в мою голову закралась мысль о том, что сестра решила покончить с собой, что привело меня в ужас. Аля не находила себе места. Она не могла спать, не могла в себя и кусочек впихнуть. Шли дни, Лина не давала о себе знать, а полиция лишь разводила руками и просила подождать. Мне хотелось плюнуть им в лицо обвинениями в бездействии, но я понимал, что легче никому от этого не станет. Сестра все так же будет считаться пропавшей, а мой бессмысленный гнев не потухнет. Девушка отсутствовала ровно 67 дней. С самого утра раздался звонок в дверь. Я поплелся открывать, зевая на ходу и мысленно проклиная раннего гостя. Но, когда на пороге оказалась Лина, я готов был поклясться, что все еще спал. Сестра лучезарно улыбалась мне, заправляя за ухо короткую прядь лиловых волос. В прихожую вылетела Аля и повисла на Лине, словно маленькая обезьянка, обнимая ее так сильно, что в какой-то момент мне стало страшно за жизнь девушки. А после она грозно посмотрела на старшую сестру и потребовала обещания, что та больше никуда не сбежит и согласится на лечение. Улыбаясь, Лина поклялась, что сделает все так, как мы скажем. В тот же день мы отвезли девушку в больницу, где назначили курс лечения. Лина не отпускала руку Али ни на мгновение, и этот жест, полный любви и нежности, согревал меня. Я готов был простить сестре все на свете, пока она светилась такой искренней улыбкой. Никто из нас так и не узнал, где Лина пропадала на протяжении двух месяцев. Она то и дело уклонялась от ответа, улыбаясь, или придумывала различные байки про путешествия, странных людей и приключения, которых у нее точно быть не могло. Или мне просто хотелось так думать, ведь все звучало слишком безумно, чтобы быть правдой. Когда однажды, через несколько недель после начала лечения спросил у Лины, где же она, все-таки, пропадала, она ответила, что хотела напоследок сделать нечто совсем для нее не свойственное. А для этого пришлось сбежать. Более я не услышал от сестры ни слова о двух месяцах отсутствия, но в ней они что-то поменяли. На смену блеклой, сломленной девушке пришла яркая жизнерадостная Лина, что брала от жизни все и шла вперед, заразительно смеясь.