— Нет, я не об этом!
— А о чем?
— Я хочу. — У него даже голос осип от желания. — Но это нехорошо, неправильно.
— Как это может быть неправильным? Когда я с тобой, я чувствую совсем другое. Мне очень хорошо! Просто замечательно!
Ну, ладно, прекрасно. Пусть так. Ей хорошо, и именно ему суждено было подарить ей это ощущение. Это, конечно, льстит самолюбию, но все равно чертовски неловко.
— Мне тоже хорошо с тобой, — признался он.
Плохо было, что эти слова зажгли в ее глазах надежду. Очень скверно.
— Послушай, пожалуй, лучше мне вернуться к первоначальному плану, — сказал он. — Гостиница все еще переполнена. Уверен, поблизости есть немало других отелей, где я смогу остановиться.
— Нет! — Она потянулась к нему, коснулась плеч, прильнула всем телом, размазывая по нему клубничный торт. Зак попытался воспротивиться, но не смог. — Не уходи! Я не хочу думать, что выгнала тебя лишь потому, что…
— Хотела переспать со мной?
Увидев его улыбку, она тоже улыбнулась.
— Да. Ох, я в таком виде! — Улыбка чуть поблекла. — Мне надо привести себя в порядок.
Кусочек клубники соскользнул с ее ключицы и исчез в вырезе платья. Зак проводил его мутным, остекленевшим взглядом, во рту совсем пересохло. Руки прямо-таки дрожали от желания до нее дотронуться, он сжал кулаки и держал их прижатыми к бокам.
— До встречи.
Вечером того же дня Зак поднялся на второй этаж отеля и с некоторым трепетом постучал в дверь Ханны.
Он многое отдал бы, лишь бы избежать этого, но увы! — ему необходимо было забрать свой рюкзак.
Ханна открыла дверь. Перед этим она, видимо, спала, и Зак пробормотал какие-то извинения, но она только отмахнулась.
— Нет-нет, все в порядке. Напротив… я рада, что ты пришел. — Голос ее со сна звучал хрипловато. На ней опять была майка, только уже другая. Она сползла со сливочно-белого плеча, и Зак почувствовал, как рот у него наполнился слюной.
Подавив готовый вырваться стон, Зак встретился с ней глазами.
— Мне просто понадобилось белье.
— Чтобы ночевать на диване в офисе?
— Да.
— О, Зак, останься здесь.
— Не могу. — При одной только мысли об этом его тело взволнованно встрепенулось.
— Мой диван гораздо удобнее, правда, — сказала она.
— Дело не в диване, меня притягиваешь ты. Но я не хочу, чтобы ты меня притягивала. — Чтобы помучить себя еще больше, он подошел ближе и, наклонившись к ней, легонько поцеловал. — Спокойной ночи, Ханна. Спи крепко, — прошептал он и поднял с пола сумку.
— Зак… Но это же глупо. Останься. Я обещаю вести себя скромно.
Он поглядел на нее, такую теплую, уютную, пышущую здоровьем и жизнью. Всем своим существом он жаждал остаться, раствориться, утонуть в этом горячем, щедро дарящем себя теле. Хотел бы любить ее целую веч…
Стоп, а не здесь ли собака зарыта? Зак запросто мог себе представить, как любит ее не одну только ночь, а всю жизнь.
Но этого ему нельзя.
И она тоже этого не хочет.
— Останься.
Она даже вообразить себе не может, как сильно ему хочется это сделать.
— Почему, Ханна? — взмолился он. — Почему я должен остаться?
Она вроде бы опешила, даже испуганно вздрогнула.
— Потому что я думала, тебе здесь будет удобнее…
— Говори правду.
— Ну, хорошо: потому что я хочу, чтобы ты был рядом со мной. — Она повторила это еще раз, совсем тихо: — Я хочу, чтобы ты был рядом со мной.
Проклятье! Сопротивляться было выше его сил. Он и сам хотел быть с ней рядом.
Зак прошел к кушетке, подождал, пока Ханна снова нырнет в постель, и закрыл дверь спальни. В совершенно немыслимом телесном возбуждении он лег и уставился в потолок, моля, чтобы скорее пришел сон.
Ему пришлось долго этого ждать.
Посреди ночи Зак проснулся как от толчка.
Рядом с кушеткой стояла Ханна и в темноте в упор разглядывала его. Зак смущенно вытянулся и повернулся на бок, чтобы посмотреть на часы. Три часа ночи.
— Я не могла уснуть, — объяснила она, пряча что-то за спиной.
Господи! Она поедала его своими глазищами и выглядела при этом такой неприкаянной и… ужасно сексуальной. Она явно снова вознамерилась его соблазнить, не сознавая при этом, что ее неумелые, неуклюжие попытки дают нужный результат.
— Только не надо свечей, — быстро сказал он. — Письменный стол завален всякой всячиной, и ты устроишь пожар.
— У меня нет свечей.
— А музыка перебудит постояльцев.
— И музыки тоже нету, — по-детски улыбнулась она.
Сердце Зака совершило настоящий кульбит. Проклятие!