— Это время принадлежит нам, — пробормотал он. — Мы не будем что-то вычислять сейчас, это можно отложить до завтра.
Ханна была с ним согласна.
— Ты замерзла. — Зак провел руками ей по спине. — Нам надо возвращаться.
— Я не замерзла. — Она действительно не чувствовала холода, небольшая дрожь имела совершенно иную природу. — Поцелуй меня. — Она притянула к себе голову Зака и овладела его ртом.
— Продолжай, — пробормотал он, когда они на миг оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, — и я перецелую каждый дюйм твоего тела. Прямо сейчас.
Ханна куснула губами его подбородок, потом ухо. С глухим стоном Зак грубо овладел ее ртом. Запустив пальцы в его густые волосы, она раскрыла губы перед его бешеной атакой и с головой погрузилась в омут страсти, разгоревшейся, как бывало всегда, при малейшем их соприкосновении.
— Здесь? — пробормотала она.
— Здесь. — И, опускаясь на колени, он потянул ее за собой на песок.
Они были совершенно одни — только волны, да ветер, да ночное небо. И, прижимая к себе Ханну, Зак почувствовал, что в этот момент у него есть все желаемое. Сейчас у них было настоящее, жизнь в чистом виде, и он не собирался попусту тратить ни одной драгоценной секунды.
Ханна раскинула на песке куртку, потом выразительно посмотрела Заку прямо в глаза. В течение бесконечно длинного мгновения ни один из них не шевельнулся. В следующий миг рука Зака властно накрыла ей грудь — этим жестом он заявлял свои права на нее. Она же выгнула спину, подаваясь к нему всем телом — отзываясь на призыв и требуя большего.
Зак стянул с нее свитер и легко заскользил пальцами вдоль кромки бюстгальтера, пока не дошел до крючка спереди, который легко поддался его прикосновению.
Широко открытые, блестящие глаза Ханны взметнулись вверх, вопрошающе скрещиваясь с его взглядом. Когда же шершавые, загрубевшие пальцы Зака царапнули ее по голой груди, она застонала и откинула голову назад. Он стянул с нее шелковую сорочку, обнажая грудь перед ночным небом и собственным горящим взором. Соски у нее затвердели и заострились, они стали похожи на два твердых острия. Он наклонил голову и обежал языком вокруг одного, затем вокруг второго. По телу девушки пронеслась судорога, и хриплым, молящим шепотом Ханна несколько раз произнесла его имя. Она прильнула к Заку и потянула вниз, на расстеленную куртку, принимая на себя весь его вес.
Охватив ладонями ее лицо, точно цветок, он смотрел на нее сверху, смотрел, уверенный, что она — самая красивая женщина на свете.
Раскрытые губы Ханны вспухли от его поцелуев; молочно-белая кожа роскошно и маняще сияла в свете луны. Ее груди, все еще влажные после его ласк, притягательно блестели.
— Ханна…
— Я знаю. — Ее глаза отражали все, что он чувствовал, и возвращали ему сторицей.
Он поцеловал ее рот, шею, потом сдвинулся ниже, к обнаженной груди, сладко подрагивающему животу. Руки его скользнули вдоль бедер, икр, затем вернулись обратно, теперь уже забираясь под юбку, постепенно завертывая ткань дюйм за дюймом…
— Зак.
— Ш-ш, — прошептал он, ласково пробегая руками по ее ногам, вверх и вниз. — Я собираюсь сдержать свое обещание. Каждый дюйм, Ханна.
— Я не думаю, что…
— Никаких раздумий! — пробормотал он хрипло, склоняясь ниже. — Я собираюсь целовать тебя до конца, до полного облегчения. Я хочу видеть это.
— Ты…
Но его рот уже коснулся… Все, что она собиралась сказать, вылилось в страстный вздох, вздох капитуляции.
Он покусывал губами и ласкал, распаляясь с каждым мгновением. Ханна выгнулась, подобно луку, и мощной волной по ней прокатилась дрожь. Она содрогалась и содрогалась, пропуская через себя высвобождающееся любовное напряжение.
Когда она стала приходить в себя, Зак приподнял голову и ухватил ее напряженный взгляд. Потом поправил на ней трусики и медленно, почти сокрушенно, привел в порядок юбку. Поскорее, чтобы не передумать и вновь не овладеть ею — уже по-настоящему и не имея защитных средств, чего допускать нельзя было ни в коем случае, — он поднял Ханну с песка и принялся застегивать на ней лифчик.
— Погоди… погоди… — запротестовала она, вся трепещущая и мокрая от пота. — Я хочу тебя…
Напряжение в его теле было так велико, что он испугался, как бы не разлетелись на куски стиснутые челюсти.
— Нельзя.
Но ее руки все равно коснулись его тела, ощупывая прямо через джинсы. Она почувствовала его возбуждение и готовность.
— Нет защиты, — только и мог прошипеть Зак сквозь зубы, стараясь оторвать от себя ее руки, но она не слушалась.