— Знаешь, мне плевать, что ты там про это захолустье думаешь. Я всё сказала.
И ушла. Алан же, взглядом проводив дочь, тяжело вздохнул. Минут, наверное, десять после её ухода он молча сидел и думал, разглядывая стакан и пивом.
Розали же, поднявшись к себе, вновь заперла дверь. Вскоре стал громче работать телевизор в гостиной, а это значило, что у девушки появилось время. Она стала шустро перебирать вещи, самые необходимые из которых откладывала в рюкзак. В него же она засунула начатую бутылку водки, из которой предварительно отпила несколько глотков, после каждого из которых морщилась.
Добравшись до тайника с деньгами, она пересчитала свои сбережения. Практически тысяча. Этого хватало на первое время. Девушка взяла телефон и написала сообщение: «Я в деле». Вскоре последовал ответ: «Заеду в два». Ответив каким-то смайликом, Роуз продолжила сборы.
К полуночи телевизор смолк. Тяжело шагая, Алан дошёл до спальни и закрыл за собою дверь. Розали вела себя тихо и прислушивалась к каждому звуку. Нервничая, она жевала жвачку. Она часто поглядывала на часы, и чем ближе был назначенный скор, тем дольше тянулось время. Девушка буквально дежурила у окна. Когда, наконец, подъехала машина, уже полная подростков и лиц примерно того же возраста, Роуз пулей выскочила из дома, тихо прикрыв за собою все двери.
Алан, ничего не услышав, продолжал крепко спать, то и дело похрапывая.
========== Глава 2. Дорогой человек ==========
С самого вечера внутри Алана зарождалось неприятное тревожное чувство. Он не испытывал подобного никогда в своей жизни. Ни в прошлом году, когда в него попала шальная пуля при задержании целой банды грабителей. Ни три года тому назад, когда буквально пришлось спасаться бегством во время учений из-за того, что какой-то олух вместо учебной гранаты подсунул полицейским боевую. Ни семь лет тому назад, когда погибла его любимая Эннис.
Практически всю ночь мужчина просыпался. Каждый раз он выходил из своей спальни либо в уборную, либо на кухню выпить воды. Постоянно, возвращаясь, он поглядывал на дверь Роуз. Хотелось зайти, как в старые добрые времена, посмотреть на спящую малышку и улыбнуться, восхищаясь её сходством с матерью. Но в этот раз, как и в последние пару лет, Алан сдерживался. Он с тоской по былым временам смотрел на дверь в комнату дочери, проходя мимо.
К утру, к сожалению, тревога мистера Марша никуда не делась. Он встал по будильнику, спустился в пустую кухню, поставил на плиту чайник и включил газ. Посмотрел на часы — будить Розали было рано. Побрился, принял душ, всё как обычно. Снова часы — время подошло. Алан выключил газ на плите и перекрыл открытый с вечера вентиль. Достал две чашки: свою, чисто белую, и ту, что принадлежала дочери — красную с какой-то надписью на арабском языке, привезённую кем-то из её друзей в качестве сувенира из путешествия. Мужчина заварил себе кофе, а Роуз насыпал в одноразовый пакетик её любимый чай, сладкий и приятный аромат которого быстро разлетелся по всей кухне.
Оставив чашки с горячей жидкостью на кухонной столешнице, Алан поднялся по ступеням, пара из которых давно скрипела, на второй этаж. Подойдя к двери дочери, он сначала постучал.
— Роуз, — обратился он. — Пора вставать.
А в ответ лишь тишина.
Алан вновь постучал и повторил свои слова, но уже громче.
И снова без ответа.
Мужчина сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, после чего потянулся к дверной ручке. Дверь практически сразу же открылась. Пусто. Никого.
Чувство, что в тот момент испытал Алан, было крайне противоречивым, отчего ему становилось неприятно. Он бы как бы и рад, что тревожность его оправдалась. Но какой ценой?
— Твою же мать, — недовольно пробормотал себе под нос мистер Марш.
Спустившись обратно на первый этаж, он несколько раз окликнул дочь в надежде, что каким-то образом они могли разминуться в своих квадратных метрах. Но ничего, кроме уже угнетающей тишины, в ответ не следовало. Алан дошёл до гостиной, в которой проводил вечер, взял с журнального столика свой мобильный, по памяти набрал номер.
Не было даже гудков.
— Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети, — монотонно проговаривал женский роботизированный голос. — Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала.
Мужчина прекрасно знал, что это значит. Несмотря на все выходки Розали, он всё же надеялся, что до подобного никогда не дойдёт. Как-никак, сбегали обычно из проблемных семей. Роуз же была сыта, одета, обогрета, любима и имела деньги на карманные расходы. Да, Алан опекал дочь, но в то же время давал ей свободу. Сейчас ему казалось, что этой свободы было слишком много.
Марш неоднократно сталкивался с подобной нездоровой ситуацией. Сбежавшие из дома дети были не редкостью не только на западе штатов, но и по всей стране. Подросток мог убежать как и из-за чрезмерной свободы и атмосферы вседозволенности, так и из-за тотального контроля. Алан считал, что с дочерью подобного не допускал. Но сейчас, когда примерял роль типичного плачущего перед ним родителя, молящего найти его чадо, было не по себе.
Вдруг телефон зазвонил. Алан едва не выронил его из рук. Надежда на то, что это была Розали, быстро рухнула. Грэйс Бэйкер. Тяжело вздохнув, мужчина ответил на вызов:
— Грэйс…
— Привет, — женщина по ту сторону вызова явно улыбалась. — На сегодня всё в силе?
— Нет, — Алан вновь вздохнул. — У меня Роуз пропала.
— Мне приехать? — Грэйс резко переменилась в голосе.
— Да, стоит, — мужчина кивнул. — Ты мне поможешь.
Женщина сама сбросила вызов. Алан присел на диван и положил телефон обратно на журнальный столик. Чашки с кофе и чаем так и продолжали остывать на кухне.
Грэйс Бэйкер. Слово, которое наиболее точно её описывало — аристократичная. Высокая, стройная. Короткая стрижка не делала из неё нечто мужеподобное, ведь женственные черты как самого лица, так и модели её поведения говорили сами за себя. Она прекрасно ухаживала за собой, а в свои тридцать семь выглядела едва ли не на десять лет моложе. Грэйс никогда не скрывала свой возраст и никогда не имела комплексов по поводу рыжего цвета волос. Последним она даже гордилась, ведь по крови была ирландкой, а цвет волос, как ничто другое, выдавал эту принадлежность.
Однако мужского внимания Грэйс на себе испытывала не слишком-то и много. Да, она была красивой, но по-своему. Некоторым не нравилась ей излишняя худоба. Кто-то считал её слишком утончённой и придирчивой. Алан же быстро нашёл с женщиной общий язык. Долгое время они общались как приятели, но в какой-то момент словно замкнуло. И Грэйс, и Алан поняли, что их друг к другу тянет. Женщина прекрасно знала, на что идёт, когда вступала в отношения с вдовцом, имеющим взрослую дочь.
Марш же не понимал всей тяжести своего поступка. Прежде всего, эти отношения надо было как-то обосновать перед Роуз, которая любую женщину в доме воспринимала в штыки. Узнав о том, что у отца «что-то» с Грэйс, девушка только на голове в протест этого постоять не успела. Она обвиняла Алана в том, что он не любит мать и никогда не любил, что оскверняет её память, что её саму не уважает. Мужчина воспринимал это как часть юношеского максимализма и, в принципе, был прав. Они с Грэйс продолжали поддерживать связь, но Розали в это предпочли не посвящать вообще. «Всему своё время, — рассуждал во время одной из встреч Алан. — Когда-то настанет тот час, когда Роуз воспримет мою личную жизнь как нечто нормальное». Бэйкер лишь пожимала плечами, ведь, будучи в курсе ситуации, понимала обоих.
Спустя час после звонка она уже стояла под дверью дома Алана, а спустя ещё полтора пыталась добиться видеозаписей с немногочисленных местных камер. Женщина спрашивала о Розали и знакомых людей, и незнакомцев, но все, как один, пожимали плечами. Ситуация у Алана обстояла примерно так же, только сочувствия вызывал он в разы больше. Его здесь знали лучше, чем Грэйс, которая жила в Спрингфилде лишь три года.