- Я ему слегка напиздел, - признаюсь я и встаю на ноги.
- Да я уже поняла, - вздыхает Соня, вытирает себя салфеткой, садится и накидывает халат, - Все вы опытные на словах, а как до дела доходит – в кусты. Сама справлюсь.
- Да ладно, – усмехаюсь я, - Это как?
- А вот так, - Соня встает, закидывает одну ногу на спинку дивана и медленно вводит в себя сразу два пальца. Пальчики у нее тонкие, я улыбаюсь, она целует меня, притягивая к себе, и теперь мне не видно, что она там делает.
- Вот и все, - она показывает пальцы, на них кровь, совсем чуть-чуть, - Вообще не больно, главное – не бояться.
- Ух ты, - говорю я, - Точно все?
- Точно. Правильно Маринка говорит – на парней рассчитывать нельзя, проще все делать самой.
- Теперь мы можем потрахаться? – спрашиваю я и снова ее целую.
- Нет уж, - смеется она, - Там же травма, хоть и небольшая. Мне может быть неприятно. Давай отложим на недельку.
- Ладно, - соглашаюсь я.
- Мне надо купить тетради к сентябрю. Прогуляешься со мной?
Я бы предпочел поваляться с ней на диване, пообниматься, но ей, похоже, это не слишком нравится. Вечно она куда-то бежит или чем-то занята. Я провожаю ее до канцелярского магазина и иду в парк культуры, где сегодня работает Марка. Она уже закончила со своими сорняками и ест мороженое, сидя на скамейке. На меня смотрит хмуро, ей не нравится, что я пришел. Но я делаю вид, что все в норме. Так уже было раньше. Если не обращать внимания на ее задвиги, она должна успокоиться. А куда ей деваться? Хотя сейчас-то ей есть, куда деваться. Это раньше у нее, кроме меня, никого не было. А сейчас есть Соня. И Поэт. Надо, чтобы Марка поняла, что Соня со мной, что я ей нужен. Тогда Марке снова будет некуда деться, и она успокоится, и снова станет веселой и ласковой. Может, даже пусть приревнует к Соне немного? Я сажусь рядом и говорю:
- А я Соньку трахнул. Ну, почти. Прикинь?
- Мне похер, - отвечает Марка, доедая остатки мороженого, - Все равно это ненадолго. Она тебя пошлет, куда подальше. Как и я.
- С чего это? - спрашиваю я, - У нас с ней всё супер. Я пока нигде не налажал. Ни с ней, ни с тобой. Ты сама разрешила мне с ней мутить.
- Она тебя бросит, когда узнает, что ты меня ударил, - говорит она, глядя прямо перед собой, - И Поэт тоже знать тебя не захочет. А если захочет, то Соня и его бросит тоже. Видел, как она на отчима окрысилась? Узнает, что ты тёлок бьешь по морде, совсем как Сиплый, и тут же пройдет ваша любовь, завянут помидоры.
Я сначала туплю, потому что ведь не бил я ее. Точнее, только один раз, очень давно. И за дело, не просто так. А в последнее время – вообще нет. Поэтому я возмущаюсь:
- Так это когда было? Год прошел!
- И что? Но ведь ударил же. Соне всё равно будет, вчера или год назад. И мне всё равно. С чего ты взял, что я тебя простила?
- А что будет, если Соня узнает, что ты беременная выжрала бутылку водки, а? – у меня тоже есть, что припомнить, не надо меня пугать, - Думаешь, обрадуется и по головке погладит?
Ну, вот, я победил, теперь-то Марка все поймет и извинится. И мы больше никогда не будем вспоминать ту историю. Зачем вообще она в это полезла опять? Знаю я, что не надо было бить ее. И тогда знал. Не сдержался, выводы сделал, больше не буду. Хорошо ведь всё было, вот и пусть теперь успокоится и не начинает. Но она вместо того, чтобы успокоиться и извиниться, злится еще сильнее и зачем-то орет.
- Я не хотела этого ребенка, ты обещал, что все будет нормально, что ты успеешь вытащить! Я просила тебя найти деньги на аборт, потому что меня тошнило каждые пять минут, и я сама не могла заработать, а ты отказался, только ныл про то, что я должна родить! И ударил меня за то, что я типа навредила твоему ребенку. А никакого ребенка еще даже не было! Я спросила у Сони – на этом сроке нет никакого малыша – только набор клеток, который может вообще ни во что не развиться. Ты ударил меня из-за набора клеток! Ты хотел, чтобы я его в себе вырастила и превратила в твоего ребенка. Хотя знал, что я этого не хочу. Пытался заставить работать для тебя бесплатной вынашивальщицей детей! Ты говоришь, я плохая, потому что беременная пила водку? А я выпила эту бутылку, чтобы после этой бутылки пойти к теть Зине, и она на живую ковырялась во мне какими-то железками, потом две недели шла кровь, и я валялась с температурой сорок! А ты таскал мне апельсины, как будто ничего не случилось, и все по-прежнему!
Я не знаю, что сказать. Потому что так оно и было, но было совсем не так. Марка просто все перевернула с ног на голову и хочет выставить меня виноватым. А на самом деле она забыла купить гандоны, потом беременная пила водку, потом убила моего ребенка. А я ей всего-то раз заехал, и то, совсем не сильно, ладошкой, даже следа не осталось. И вообще, я ее сразу простил, и непонятно, зачем теперь это вспоминать. Все же было хорошо, чего она начинает?
- Это было год назад, - повторяю я, - Чего ты теперь от меня хочешь?
- Ничего. Совсем ничего. Хочу быть с Поэтом и Соней. Без тебя.
Да она охренела? Это нечестно! Так нельзя!
- Я первый встретил Поэта, - напоминаю я.
- И что? Ты же всё равно не можешь с ним трахаться. А я могу. И с Соней могу. А с тобой больше не хочу. И, главное, больше не должна. Всё, Казачок, мы расстались. Я больше не буду тебе бесплатно давать по первому требованию.
Она произносит это с таким отвращением, что я вздрагиваю. Мне хочется что-то возразить, но я не могу подобрать слов. Только чувствую, что в чем-то меня наебали.
- Ты сейчас снова хочешь меня ударить? - спрашивает Марка. Без страха, скорее, с интересом.
- А ты боишься, что я тебя ударю? - я чувствую какую-то невероятную усталость, как будто я столетний старик.
- Неа. Я никогда тебя не боялась. Я любила тебя. И сейчас всё ещё люблю. Но я должна сделать выбор, Казачок. И я выбираю Соню. Я хочу быть с ней.
- Я тоже.
- Ты не сможешь быть с ней и остаться таким же. Они другие. Неужели ты не видишь?
- И ты хочешь стать такими, как они?
- Да, конечно. Хочу быть как Соня. Хочу, чтобы для меня лучше было сдохнуть, чем следовать правилам, которые придумывают для нас мудаки. И выполнение которых всё равно ничего не гарантирует. И не хочу, чтобы кто-то меня бил. И не хочу трахаться с кем-то только потому что ему так хочется.
- Так я всегда был против этого твоего блядства, - напоминаю я.
- Серьезно? А ведь я о тебе.
- Что за бред? Я никогда тебя не заставлял.
- Ага. Мои бахары тоже меня никогда не заставляли. Но я не хотела с ними, и они об этом знали. И с тобой тоже не всегда хотела, и ты тоже об этом знал. Я говорила, что мне сегодня неохота, а ты отвечал, что давай тогда по-быстрому, или в рот. Думаешь, мне сильно приятно было?
Я не знаю, что на это сказать. Она говорит правду, но ведь это совсем не то, что проституция. Понятно, что от своей тёлки ждешь секса, это нормально. Иначе зачем она вообще? Я пытаюсь объяснить это Марке, и она снова смотрит на меня с отвращением.
- Значит, я тебе нужна только для секса? - спрашивает она.
- Нет, - отвечаю я, - Не только.
- А для чего еще?
- Ну, ты красивая. И умная, - говорю я, но как-то неуверенно.
- То есть, я нужна тебе для секса, чтобы было на что посмотреть, и было, с кем побазарить?
- Нет!
Это какой-то бред. Трахать я могу любую тёлку, смотреть можно телевизор, а базарить можно, с кем угодно.
- Тогда что?
- Ты знаешь, - устало говорю я, - Я тебя люблю. Ты мой самый лучший друг. Я за тебя всех порву.
- Тогда почему ты меня ударил? Почему заставлял меня с тобой трахаться, когда я не хотела?
- Я не заставлял. Я просто считал, что…
- Что?
Она смотрит на меня очень внимательно. Уже без отвращения, но это еще хуже, потому что она чего-то ждет. Но чего? Я очень люблю темные крапинки в ее зеленых глазах, раньше мог часами их разглядывать, но сейчас хочу, чтобы она перестала на меня смотреть, чтобы она перестала задавать мне эти тупые вопросы. Я просто хочу, чтобы всё было, как раньше. Я хочу быть с ней, и чтобы она позволила мне быть с Соней. Но она ждет ответа, который я не могу ей дать.