- Говорят, Муфта от передоза сдох еще до пожара. Но это не точно, - заканчивает Воробей, - Тут все разделились. Нормальные люди за то, чтобы маргиналок поймали и посадили, потому что беспредел нам не нужен, а всякие ненормальные бляди хотят, чтобы маргиналки продолжали свое дело.
- Что такое маргиналки? Что это означает? – спрашиваю я, потому что из рассказа Воробья это непонятно.
- Да никто не знает, - отмахивается Воробей, - Это ментовской начальник из области по телеку сказал. Его спросили, кто это делает, а он в ответ – какие-то маргиналки, причем, с явными психическими нарушениями. Потому что вообще для обычных баб это ненормально – такая агрессия без причины. Вот так и называют теперь – маргиналки.
- Ну, не совсем без причины, - говорю я, - Они ж не на каждого нападают.
- Да ты слушай, че еще. Эти девки, из притона, ну, наркоманки которые, их всех выпустили перед тем, как притон сжечь, и они разбежались. А вчера нашли зарезанными трех клиентов этой хаты. Сечешь?
- Не совсем.
- Красючки пошли мстить бахарам. Хотя фраера вообще ни при делах – бабло честно платили за удовольствие. А их замочили. Двоих девок сегодня взяли, уже по телеку показали. Девки реально бешеные – орут, что они маргиналки и всех уроют. Прикинь?
- Так это они - маргиналки? – не понимаю я.
- Нет, конечно, они же были в притоне до этого. Но ты прикинь, че будет, если каждая шлюха пойдет своих клиентов мочить?
- У шлюх будет меньше клиентов? – предполагаю я, а сам думаю о том, как бы Марка на всей этой волне не пошла мочить своих ебарей. Она может.
- Сечешь, - ржет Воробей, - Так что, ты осторожней теперь. А то сначала девка молчит и подмахивает, а потом заявит, что ее изнасиловали, маргиналки тебе яйца и отрежут.
- Благодарю за предупреждение, - бормочу я и отправляюсь искать Марку.
В общаге ее нет. Людка, с которой они делили комнату еще в детдоме, говорит:
- А Марка тут почти не появляется. Она ж крутая теперь. Благотворительница. Живет у Поэта и Лисички.
- Благотворительница? – переспрашиваю я, - Че, блядь, за длинные слова? То маргиналки, то благотворительницы. Это одно и то же?
- Нет, - резко отвечает Людка, - Это два совершенно разных слова, ничего общего.
- Можно я у вас в душ схожу? – спрашиваю я устало.
- Да пожалуйста.
- И даже не предложишь спинку потереть? – удивляюсь я. Я не хочу, но раньше бы Людка всегда предложила.
- Обойдешься. У Марки под кроватью твои вещи. Там, наверное, и куртка теплая есть. А то ты всяко замерз, - говорит Людка.
Я принимаю душ, переодеваюсь и иду к Поэту домой. Надеюсь, что Марка там будет. Но мне открывает Соня. Это хреново, потому что она, наверное, злится на меня.
- Привет, проходи, - она отходит в сторону, пропуская меня в квартиру, и закрывает за мной дверь, - Почему не предупредил, что возвращаешься?
- Сюрприз, - отвечаю я и смотрю на нее, снимая шапку и куртку.
Она совсем не изменилась. Все такая же красивая и гордая. Когда она рядом, во мне кровь прямо закипает. Я даже с расстояния чувствую, как вкусно она пахнет. Я бы от всего мира отказался, чтобы быть с Соней. Кроме Марки. И Поэта. А от всего остального – запросто.
- А почему у тебя волосы мокрые? – спрашивает она.
- В душ заходил в общаге.
- Мог бы и здесь зайти. Простудишься.
Она проходит в комнату, я иду за ней. Пока все хорошо. Вроде, не сильно злится. Хотя, по ней не поймешь. В комнате сделан ремонт. Обои красивые наклеены, большой шкаф с зеркалами стоит и огромная кровать.
- Ого, - говорю я, - Кто здесь спит?
- Мы все, - смеется Соня, поворачивается ко мне и внезапно целует.
Мне сразу сносит крышу, я лезу руками ей под юбку, не прекращая поцелуев валю на кровать и нависаю сверху. Она притягивает меня к себе.
- А ты не маргиналка? – спрашиваю я в шутку.
- А какая разница? – отвечает Соня, - Ты же меня не насилуешь.
- А ты точно хочешь? – спрашиваю я, но уже стягиваю с нее футболку и расстегиваю лифчик.
- Хочу, - отвечает она и расстегивает мои джинсы, - С первого взгляда тебя хочу.
Это очень круто, потому что я тоже хочу ее с первого взгляда. А еще круто, что в тумбочке у кровати есть презервативы. Только я слишком быстро кончаю, и это совсем не круто.
- Ничего страшного, - говорит Соня, - В следующий раз будет дольше.
- Извини, - я очень расстроен.
Мы не одеваемся обратно, а залезаем под одеяло и лежим в обнимку, целуемся и дурачимся. Меня распирает изнутри от любви к ней, от нежности и желания. Она совсем не смущается и не ломается, показывает, что и как я должен делать, чтобы ей было хорошо. И я делаю все так, как она говорит. Она стонет и просит повторить то, что ей особенно нравится. Этого стоило ждать полгода, этого стоило ждать всю жизнь. Потом мы снова трахаемся, уже дольше и качественней. Она сверху, и я не могу оторвать взгляда от ее лица. Она закрывает глаза и прикусывает нижнюю губу, когда кончает. И мне хорошо, как никогда.
После секса мне хочется курить, но в постели Соня точно этого не разрешит, а вставать и идти на балкон у меня нет сил. Думаю, стоит ли все-таки спросить у нее разрешения закурить здесь.
- Курить здесь нельзя, - говорит она, хотя я еще ни о чем не спросил, - И вообще, лучше бросай. Марина бросила.
- Да ладно, пиздишь! То есть, врешь. Обманываешь.
- Серьезно. Она тоже хотела курить в постели, а я не позволяла. Ей лень было ходить на балкон, так и бросила постепенно. Когда выпьет, может и выкурить одну-две, а так – нет.
Мы слышим, как дергается ручка входной двери, а потом стучат.
- Точно, я ж на внутренний закрыла, - говорит Соня, - Это Марина с Русланом, они вещи по детдомам развозили.
- Какие вещи? – спрашиваю я.
- Благотворительность, - коротко поясняет Соня и, накинув халатик, идет открывать.
Я начинаю одеваться, но успеваю натянуть только джинсы, как в комнату вбегает Марка. Вот она изменилась. Сделала короткую стрижку, лицо совсем не накрашено, одета в джинсы и рубашку. А раньше только платья носила. Она с порога орет:
- Ты идиот совсем, да? На кой ты тогда уехал? Ты же знаешь, что я нервная, перебесилась бы и успокоилась!
Я обнимаю ее, крепко прижимаю к себе и вдыхаю запах ее волос. Обожаю ее. Мой самый лучший друг во всем мире. Она тоже меня обнимает, и мы так стоим какое-то время.
Потом заходит Поэт. Я отпускаю Марку и протягиваю ему руку. Он пожимает ее, но после этого не отпускает, а притягивает меня к себе и обнимает. На мне все еще нет рубашки, и я чувствую его руки на своей голой спине, вдыхаю его запах, прижавшись лицом к его плечу и чувствую быстрое прикосновение его губ где-то возле уха.
Мы все вместе готовим ужин. Точнее, готовят, в основном, Марка с Поэтом. Мы с Соней просто пьем шампанское, открытое по случаю моего возвращения.
- А есть что-нибудь покрепче? – спрашиваю я, - Водка?
- Давно мы водку не пили, - говорит Марка, - Поэт, может, сбегаешь в магазин?
- Мне еще шампанского, - говорит Соня, - Я водку не могу пить, сразу засыпаю.
- А мне красного вина, сухого, лучше мерло, - просит Марка.
Это что-то новенькое.
- Давай, я с тобой пойду, - предлагаю я Поэту.
- Нет, - отвечает он, - Я сам. А девчонки тебе пока расскажут про маргиналок.
Я объясняю, что знаю про маргиналок, потому что мне Воробей на вокзале все рассказал.
- Ты не все знаешь, - мрачно говорит Поэт и уходит.
- Только ты никому-никому не рассказывай, - тихо говорит Марина, заливая картошку молоком и разминая ее какой-то штукой, - И ни с кем это не обсуждай.
- Ладно, - соглашаюсь я.
Я сразу все понимаю, потому что не знаю других девок, которые могли бы решиться на такое. Но с удивлением узнаю, что их не двое, а намного больше. И что в это втянут сам батя Фуфел, и что куча народу работает на маргиналок, даже не зная об этом.
- И что? – спрашиваю я, - Вы не собираетесь завязывать с этим?
- Это уже не остановить, - отвечает Соня, - Понимаешь, от нас ждут вмешательства. Если раньше девушки молчали про насилие, то сейчас они кричат об этом, чтобы мы обратили внимание и отомстили. А некоторые мстят сами. Вчера три девчонки в масках избили на улице эксгибициониста, того, который всегда на краю парка стоял. Все думают, что это мы, но это не мы, и никто из наших.