Я ласково разговариваю с пациенткой, пока дезинфицирую руки и надеваю перчатки, – у нее небольшое осложнение после кесарева сечения, надо сделать вакуумную чистку. Ей неприятно, но я подробно объясняю, что именно делаю, заверяю, что мы все быстро исправим, и все будет хорошо.
- Мне сказали, что надо на неделю здесь остаться, - всхлипывает молодая женщина и шмыгает носом, - А как же грудное вскармливание?
- К сожалению, такие правила, - сочувствую я, - Лично я считаю, что в таких случаях достаточно приезжать на ежедневные осмотры, но мое мнение здесь не имеет никакого значения. И ребенка тоже в инфекционное отделение нельзя. Но Вы можете сцеживать молоко и передавать родственникам, если они будут возить стерильные бутылочки. Я назначу антибиотик, совместимый с грудным вскармливанием. Если такой возможности нет, все равно сцеживайтесь каждые три часа, и тогда легко восстановите грудное вскармливание, когда вернетесь.
- А если ребенок больше не возьмет грудь?
- Скорее всего, возьмет. Возможно, будет отказываться первое время и требовать бутылочку, но добровольно помирать от голода не захочет. Но даже если не возьмет – ничего страшного, будете кормить смесью. Нет никаких абсолютных доказательств того, что смесь негативно влияет на здоровье ребенка. Кормить грудью просто удобнее для большинства женщин, потому что это бесплатно, не надо стерилизовать бутылочки, можно не бояться надолго уйти с ребенком из дома. Но многим кормить грудью неприятно или неудобно, и тогда искусственное вскармливание прекрасно подойдет. Поэтому решение всегда за Вами. Если что, у нас при роддоме есть консультант по грудному вскармливанию. Если что-то пойдет не так, приходите и получите консультацию. Это бесплатно.
Женщина немного успокаивается, и к концу процедуры ее слезы совсем высыхают. Она даже улыбается и благодарит, в свою палату уходит в приподнятом настроении. Я заполняю карточку и иду в кабинет. Главврач уже там – значит, Ирина успела настучать.
- Замечательно, что Вы уже здесь, Вера Алексеевна, - говорю я, - Я как раз собиралась обсудить необходимость соблюдения врачебной этики.
- Софья Андреевна, - отвечает она раздраженно, - Раз уж Вы так открыто метите на мое место, Вам следовало бы проявлять себя при выполнении непосредственных обязанностей, а не шпионить за другими врачами, к которым Вы испытываете личную неприязнь.
- У меня нет личной неприязни к Ирине Константиновне, - возмущаюсь я, - Но я считаю недопустимым откровенное хамство в отношении пациенток. Они уязвимы и напуганы, им необходима поддержка. Мы не машины чиним, мы с людьми работаем!
- Ирина Константиновна – прекрасный врач, и Вам это известно. Другого у нас нет на данный момент. Вы же не можете постоянно выполнять за нее ее работу. У Вас своя есть.
Она права. Ирина совсем не так плоха. Она базарная хамка, но свое дело знает. Другое дело, что не все так просто.
- Когда у женщины нестабильный гормональный фон, резкие перемены в жизни, плюс боли и внезапные незапланированные трудности, грубость со стороны авторитетного лица, в том числе медперсонала может плохо повлиять на результат лечения, - озвучиваю я прописные истины, - Может пропасть молоко, могут прекратиться сокращения матки, может даже ухудшиться заживление швов. Я не из вредности не хочу подпускать эту женщину к пациенткам.
- Я понимаю, Софья Андреевна. Но какой у нас есть выбор?
- У нас – никакого, только пытаться воспитывать ее. А вот у нее есть выбор. Пусть переквалифицируется в патологоанатома, и всем будет хорошо. Нам, кстати, как раз требуется интерн в МОРГ. Да, диссертацию напишет чуть позже, но какие ее годы?
- Я ей предложу, - улыбается главврач, - Ты-то диссертацию свою дописываешь, девочка моя? Мне давно на пенсию пора, но не хочу, чтобы кто-нибудь тебя обскакал.
- Спасибо за оказанное доверие, - улыбаюсь я, - Постараюсь ускорить процесс.
На моем столе звонит телефон – по всему роддому ищут главврача, чтобы сообщить о ЧП – умер майор, приезжавший с проверкой. Похоже на сердечный приступ. Откачать не удалось. Земля ему пухом.
Марина
Я сняла квартиру в маленьком городке под Варшавой, прямо рядом со своим новым заводом. Переносить часть производства в Россию мне не хотелось, но выбор был невелик. Впрочем, я не теряла надежды расширить европейский рынок сбыта. Но прежде всего нужно было успокоить людей. Все понимали, что планируются масштабные сокращения, и настроения на фабрике были из рук вон плохими. Я боялась, что из-за настроя работников упадет качество продукции.
В очередной раз я позвонила Алене, начальнице одного из отделов в министерстве здравоохранения.
- Привет, привет, дорогая. К сожалению, ничем не порадую, - сразу ответила она, и добавила, понизив голос, - Ты же знаешь, какой козел этот Ибрагимов.
- Что, даже инсулин не удалось оставить? – вздохнула я.
- Даже инсулин. Он, по-моему, имеет кое-что с местных производителей, и уже мысленно прибыль считает.
- Я тоже готова прибылью поделиться, ты же знаешь.
- Ему твое участие без надобности, а я помочь не могу, к сожалению.
- А ты можешь его подсидеть и занять его место? – с надеждой спросила я.
- Пффф. Меня тут держат только за профессионализм, потому что я знаю систему здравоохранения, понимаю структуру расходов, ну и прочее, сама знаешь. Но меня не продвинут, потому что я не лояльна. Если бы хоть кто-то из этих козлов в руководстве отличал шприц от скальпеля, меня бы давно убрали. А так терпят, потому что надо же кому-то работать, а не штаны протирать.
- Так будь полояльней. Я слышала, что ты – первый кандидат на должность Ибрагимова, если его снимут или переведут.
- Нет, еще Мездряков есть, тот еще мудак, из елейных, похуже Ибрагимова.
- Почему?
- Он за вывод абортов из ОМС. Если Мездрякова назначат, то он точно продавит это под лозунгом сокращения расходов и повышения рождаемости, получим всплеск женской смертности по всей стране, а потом еще и плохую статистику по вторичному бесплодию, и всё под завывания церковников. Ты просто не представляешь себе, через какое дерьмо я прохожу каждый день, чтобы хотя бы отстоять отсутствие деградации, об улучшениях даже не говорю. Как я могу быть полояльней? Да я каждый день иду на работу, как на войну. Но ты не беспокойся, если назначат Мездрякова, он позволит заключиться на иглы и расходники к уже закупленному оборудованию. Может, и еще на что-то удастся его раскрутить. Так что, тебе он выгоден.
Я попыталась утешить Алену, хотя сама нуждалась в утешении ничуть не меньше.
Поработав пару недель, вникнув во все дела, я поняла, что всё гораздо хуже, чем казалось на первый взгляд. Перевести производство на двухфазную систему, чтобы здесь производить, а в России собирать, как предлагала Соня, было невозможно из-за типа станков. Мне удалось договориться о будущих поставках в Австрию, если мы сможем соответствовать определенным требованиям, но для этого надо было закупить новое оборудование. А где на него взять денег? Залезать в кредиты ради этого было не целесообразно, но и работать просто ради работы смысла не было. От отчаяния я расплакалась. И позвонила Соне. Она сразу взяла трубку и спросила:
- Всё плохо?
- Просто ужасно. Если Ибрагимов останется на должности, не видать мне ничего. Хоть бы полгода дали, чтобы я смогла насобирать на обновление оборудования! Сейчас придется увольнять людей, продавать бесполезные станки без возможности купить новые, сокращать производство…
- Под Ибрагимова копают, - ровно произнесла Соня, прервав меня, - И уже давно. Он там с кем-то не поделил госзакупки, а потом не поделился с теми, кто мог бы его прикрыть. Делай всё так, как будто Ибрагимова уже нет.
- Думаешь, назначат Мездрякова? – спросила я тревожно. Мне это было бы выгодно, но Соню назначение Мездрякова точно не порадует. Однако мысли мои уже крутились вокруг перераспределения мощностей в пользу игл и расходников. Я подумала, что станки все равно придется продать, но за год я смогу купить новые – и здесь, и в России, и смогу собирать оборудование из запчастей так, чтобы формально оно было отечественным.